Гендиректор наноцентра «Техноспарк»: «В России появилась армия “грантожоров”»

Наноцентры — своего рода «фабрика инноваций», где производство новых технологий практически не дает осечек. В сети наноцентров, действующей в 13 городах России, создано более 400 инновационных компаний, значительная их часть нацелена на международный рынок. Генеральный директор Троицкого наноцентра «Техноспарк», член совета директоров красноярского и многих других наноцентров Денис Ковалевич уверен: серийное технологическое предпринимательство — лучший инструмент для запуска в России конвейера инноваций.

 

Профессия — предприниматель

Инновации, новая промышленная революция — горячая тема последнего времени. Один из ключевых вопрос дискуссии: кто он — проводник и «делатель» инноваций? Денис Ковалевич отвечает на него просто: это предприниматель. Однако не тот, кто ставит знак равенства между словами «бизнес» и «творчество».

— Инновации в России не встанут на конвейер до тех пор, пока мы не научимся трезво смотреть на работу предпринимателя. Трезво, то есть без «розовых очков», кривого зеркала, перестанем искать звездный талант там, где можно обойтись без него. Предпринимательство — это не тайное искусство немногих гениев бизнеса, а профессия. Такая же работа, как инженер или пекарь. И если пока наш взгляд замылен стереотипами, то скоро их не станет. С профессией «предприниматель» произойдет то же самое, что 300 лет назад случилось с инженерами, а 120 лет назад — с менеджерами. Профессии некогда небольшого круга избранных пройдут через стандартизацию и станут доступны всем. Процесс уже запущен. Появились люди — серийные предприниматели, которые создают компанию, доводят ее до уровня, когда она обрела ценность, и продают. Полученный ресурс вкладывают в новый стартап, а чаще всего — в стартапы. Развивать сразу несколько бизнесов — самый верный путь для серийного предпринимателя.

 

Инновационные бизнесы, на ваш взгляд, тоже должны идти по этому пути?

— Именно. Только в случае с инновациями мы уже говорим не просто о серийном, а о серийном технологическом предпринимателе. И формулировка «должны» тоже не совсем верная — во всем мире процесс уже идет. Если проанализировать регионы с высокой плотностью изобретателей, станет очевидно: процессы там запускают именно серийные технологические предприниматели.

У этого феномена нет общепринятого имени — их называют инновационными сетями, предпринимательскими артелями, стартап-студиями или фабриками по производству стартапов. Но всех объединяет одна характеристика — их массовым продуктом стали новые технологические бизнесы.

 

Вы ни разу не упомянули о государстве. Оно к поддержке таких бизнесов вообще не должно подключаться?

— Я на этот вопрос отвечаю так: предприниматели — не штаны, чтобы их поддерживать. Да, в их работу можно и нужно инвестировать, в том числе государству. Но предприниматель и сам найдет возможности и необходимые человеческие ресурсы, чтобы запустить и развить дело, в которое он верит. «Тучные годы» — время, когда государство вливало в инновации много денег, — принесли не только плюсы. В стране появилась целая армия, как я их называю, «грантожоров». Людей, занятых процессами, но не способных выдать результат ни сегодня, ни в перспективе 10-15 лет.

Мировой опыт доказал: предпринимательство в технологической сфере — не миф и не PR, а реальность. Я знаю, что и в России есть люди, способные серийно создавать компании на основе инженерных изобретений. Компании, которые будут работать в мировом разделении труда. Наноцентры как раз и строят такой конвейер — мы создаем бизнесы и продаем их крупным и средним компаниям.

 

А купят? Если бизнес работает и приносит доход, зачем его вообще продавать?

— На первый вопрос отвечаю утвердительно и без всяких сомнений. Менеджеры крупных, глобальных компаний долго не думают, решая, самим им тратиться на создание инновационного бизнеса или купить готовый. Это только кажется, что последний вариант дороже. Поэтому во всем мире покупка стартапов крупными компаниями давно поставлена «на рельсы». Это делают Samsung, Siemens, Huawei. Не говорю уже про Google и Facebook, которые только и заняты тем, что покупают стартапы, а сами фокусируются на главном для себя. Они вообще по-другому не развиваются. К вопросу, зачем продавать. Затем, что предприниматель по-другому и не мыслит. Предприниматель — это не столько про одну компанию на всю жизнь, сколько про умение запускать все новые и новые бизнесы. Разумеется, он закладывает в стоимость компании некую еще им не полученную прибыль — оценивая добавленную стоимость, которую бизнес мог бы принести через n-ное время. Но, выбирая между ожиданием прибыли от уже работающей компании и возможностью создать новый бизнес, технологический предприниматель голосует за последний вариант. 

Хочется больше конкретики. Есть примеры серийных предпринимателей или компаний, который работают по такому сценарию и уже достигли конкретных результатов?

— Да, наиболее показательным будет пример из европейской практики. В России таким образом мы работаем всего три года. А чтобы создать и подготовить технологическую компанию к продаже, требуется примерно семь лет. В Левене, это Бельгия, работает компания LMS. Она занимается моделированием и 3D симулированием сложных технологических процессов. Это, например, позволяет снизить количество краш-тестов для автомобилей или дорогостоящих натурных испытаний частей самолета. Этот стартап на основе университетских технологий сделали два предпринимателя. Занимались им около десяти лет, у них уже появился круг заказчиков, в России они работали, к примеру, с «Сухим». В прошлом году предприниматели продали свою компанию Siemens больше чем за полмиллиарда евро. И это суть всего технологического предпринимательства. Если ты создал новый вид деятельности, у тебя его обязательно купят. Особенно в период смены технологической платформы, когда всем нужно торопиться.

 

«Потный» капитал

Одно из главных требований для тех, кто идет в технологическое предпринимательство, — готовность «обнулить» предыдущий опыт. Денис Ковалевич говорит, что ключевая трудность запуска серийного технологического предпринимательства в России лежит именно в области человеческого капитала.

— За последние 10 лет в нашей стране в инновации было влито огромное количество денег. Это создало ситуацию, когда всем, кто так или иначе относился к новым технологиям, очень хорошо жилось. Инженерам, корпорациям, институтам развития — всем. Я не говорю о том, что эти вложения были не нужны, но они сильно исказили ряд вещей, вплоть до зарплат. В какой-то момент зарплаты инженеров в России были больше, чем в Европе. И вот здесь начинаются трудности. По большому счету, особых проблем с доступом к мировым технологиям сегодня нет. Есть проблема с мышлением. Повторюсь, на серийное технологическое предпринимательство мы смотрим как на специализированную профессию. И ставим задачу сделать ее профессией массовой.

Как планируете вовлекать людей в эту новую профессию — объявления давать?

— И это тоже. Будем привлекать опыт всей сети наноцентров. На мне ответственность за то, чтобы этот опыт был передан. Опять же уже сейчас есть понимание, что процесс формирования региональной команды в Красноярске займет немало времени. Не так много людей готовы переходить на эту новую модель работы. В ближайшие дни мы объявим о старте конкурсного отбора в программу подготовки венчуростроителей, которая состоится уже этим летом.

 

Что показала предыдущая практика — у кого получается встроиться в новую парадигму?

— Это, кстати, в большей степени не управленцы, а либо инженеры, которые решили попробовать себя в предпринимательстве, либо предприниматели из производственных секторов, преимущественно тех, где используют старые технологии. У них есть важное качество: они хорошо понимают, что такое технология и бизнес, который зависит от технологии. К этим двум целевым аудиториям я, прежде всего, и апеллирую.

Мы всегда говорим так: чтобы войти внутрь сети, надо дисконтировать свой предыдущий опыт. Он вернется по ходу работы, старые инструменты начнут работать по-новому. Но если ты не «обнулишься», то будешь действовать как инженер, а этого не нужно — нужно действовать как предприниматель. Или будешь действовать как управленец, начнешь что-то контролировать, вместо того чтобы делать. Знаете, есть такая картинка — на ней человек копает яму, а вокруг него собралась толпа советчиков-контролеров: директор, менеджер по продажам, пиарщик и так далее. Вот мы, наноцентры, — это рабочий с лопатой, мы копаем яму, и все эти смотрящие и контролирующие нам не нужны. А главное, они не нужны в голове — эти менеджерские «тараканы», вот почему надо «обнуляться».

И еще важная ремарка: наноцентр — это не вертикальная модель управления, директора с десятью заместителями и пятью помощниками у нас нет. В Красноярске на период запуска наноцентра функцию директора буду выполнять я сам, подключая на конкретные задачи своих партнеров из других городов. Эта модель ближе всего к тому, кого в Англии называют «предприниматели-резиденты». Их привлекают для создания какой-то компании или, например, в ситуации, когда старый менеджмент не справился, компания разваливается, и ее надо спасать. Но главное — мы начинаем собирать способную к предпринимательству локальную команду — мы вместе будем придумывать, какие компании запускать в регионе.

 

То есть вы апеллируете к успешным практикам. Но зачем им менять свой успешный бизнес на технологическое предпринимательство?

— Ответ нашли в той же Англии. Привлекая предпринимателей на проблемные или новые бизнесы, им дают не зарплату, а пакет акций компании, в которую позвали бизнесмена. Есть даже такой термин sweat activity («потный капитал») — деньги, которые ты зарабатываешь потом, трудом. Таким образом, предприниматели инвестируют в первую очередь не средства, а свое время, и в случае успеха получают 10-15% от прибыли. Да, тут есть риск: не получится выстроить бизнес — не будет прибыли, поэтому предприниматели сверхмотивированы.

Основываясь на этой модели, мы делаем шаг вперед. У нас мотивация похожая, только не в отношении одного бизнеса, а в отношении специально организованной машины по созданию многих технологичных бизнесов. Люди отвечают за бизнес не в одиночку, это слишком сложно и для большинства из нас неподъемно. В каком-то смысле, это ставка на модель, противоположную героической модели Илона Маска или Стива Джобса. Ставка на разделенный совместный труд и кооперацию, а не на случайность отдельного гения. 

 

Встроиться в сеть

Красноярск стал четырнадцатым городом России, выигравшим право запустить региональный нанотехнологический центр. Фонд инфраструктурных и образовательных программ «Роснано» инвестирует 200 млн руб. В качестве соинвестора проекта выступило региональное правительство. Строительство площадки наноцентра начнется в этом году, работа по поиску возможностей, на которых можно опереться для создания новых технологических бизнесов, уже стартовала.

— Наноцентры изначально задумывались как сеть, по мере ее развития начала возникать специализация. Например, одна из фокусировок Троицка — гибкая электроника, а Новосибирска — регенеративная медицина. Однако это не означает, что связанные с той или иной темой бизнесы генерятся только там, где есть эта специализация. Около 25% бизнесов из тех, что мы уже создали, — это совместные проекты нескольких наноцентров. Думаю, доведем этот показатель до 50%. Бизнес не проходит по границам регионов или технологий, бизнес — это вопрос экономического расчета и максимально эффективного и быстрого использования ресурсов. Поэтому правильнее было бы говорить, что Красноярск просто присоединяется к этой сети, становится еще одним ее узлом. 

 

Как будет происходить запуск наноцентра в Красноярске?

— Первое — совместно с партнером-девелопером мы начнем строить технологические площади, на которых будут работать создаваемые центром компании. Пока нет понимания, где именно будут находиться эти площади. Во многом это прерогатива наших региональных партнеров — краевого правительства. К моменту, когда девелопер возведет здание, мы должны подойти с полным пониманием того, какими компаниями оно будет наполнено, — поскольку мы его целиком арендуем. По срокам — в Троицке мы справились за год и три месяца. Не уверен, что в Красноярске темпы будут такими же, но думаю, что два года — это тот срок, на который стоит ориентироваться. Одна из важных задач на этом этапе — спроектировать совместно с девелопером правильное технологическое здание. До того момента, как здание будет готово принять наши стартапы, они будут работать в разных местах — как в Красноярске, так и в других городах. Второй процесс: будем заниматься «распаковкой» различных региональных рынков — работать с городом, регионом и корпорациями.

Что это означает?

— Домохозяйства — одни из ключевых бенефициаров всех новых технологий. В России немного частных домохозяйств, большая часть находится внутри города. Вот почему городская политика в отношении использования новых технологий — это очень важная составляющая нашей работы. Сегодня для городов, которые хотят развиваться, использование новых технологий — это норма градостроительной политики, начиная от ЖКХ и заканчивая строительством.

С другой стороны, есть индустриальные компании, у которых также есть своя технологическая повестка. Они сами или их подрядчики заинтересованы в инновациях. Скажем, нефтяным компаниям нужны технологии, связанные с микробной очисткой нефтяных пятен. Наша задача — искать шансы, которые даются текущим и будущим экономическим развитием региона. При этом нам никто ничем не обязан, это не принуждение к инновациям. Если, например, регион решит, что при строительстве объектов Универсиады важно использовать современные технологии интегрированной в фасады и крыши фотовольтаики — именно так делают во многих странах, когда строят такие показательные объекты, — это наш шанс. И третий процесс — это поиск и формирование партнерств с научными инженерными группами, как в НИИ, так и в университете. Плюс, как я уже говорил, стоит задача за первые два-три года сформировать и запустить устойчивую команду. 

 

На примере уже работающих в России наноцентров дайте понимание, к какому результату придет Красноярск — что это за бизнесы?

— Одна из наших компаний создала лазер для офтальмологической установки. Такая установка есть у трех-четырех компаний в мире. За счет этой разработки российская компания, у которой было 50% отечественного рынка, может выходить на рынок мировой. И уже делает это: она сформировала партнерство с крупными торговыми сетями по продаже медицинской техники. И это только за счет того, что у нее в «портфеле» появился инновационный продукт.

Другой пример — индустриальные биотехнологии. В кооперации с новосибирцами, бельгийцами и Троицком мы разрабатываем проект по переработке отходов птицефабрик, например, куриного пера, специально выведенными микроорганизмами. Бактерии способны превращать этот исходный материал в протеин, который дальше, проходя определенный набор операций, может использоваться для создания кормов.

Еще один пример. Начали проектирование завода по производству фотовольтаических пленок по последней мировой технологии CIGS. Это тонкопленочные технологии, которые позволяют изготавливать полупрозрачные пленки и наносить их, например, на стекло. Суперинтересны продукты такой быстрорастущей отрасли, как гибкая электроника, которая может быть интегрирована в любой предмет. Это совместный проект с бельгийцами и англичанами.

Наше производство гибкой электроники сразу будет элементом глобальной технологической цепочки. Не в смысле, что компания будет принадлежать иностранцам, а в смысле, что у нее сразу будут заказчики со всего мира. Это прямой экспорт. Такие же примеры есть в композитах, геномике, в искусственных алмазах и так далее.

 

Все фото в материале: Ольга Кравцова (Колибри Professional)