«Я нахамил президенту США». Как соцсети разрушают авторитеты

В конце прошлого года группа парламентариев внесла в Госдуму предложение арестовывать на срок до 15 суток пользователей Интернета за выражение «явного неуважения к обществу и государству». С появлением интернета «в кармане» каждый человек получил «власть говорить», отмечает руководитель сетевого проекта «Новая этика», автор и колумнист изданий «Сноб», Republic, The New Times, Open Media Иван Давыдов. Как соцсети изменили представления о дружбе, личном пространстве и почему все это может обернуться против нас, специалист рассказал на встрече в ЧелГУ. DK.RU приводит выступление спикера.

— Изобретение письменности в свое время стало грандиозной информационной революцией. Лет 200 назад это было достоянием большинства. Я впервые «увидел» Интернет в 1995 году, теперь каждый «носит» его в кармане, это базовая потребность. Главная перемена, которую дал старт Интернет и обострили соцсети — крушение всех и всяческих иерархий. Тысячелетиями человеческая история была выстраиванием иерархий. 

Менялись коммуникативные среды, но власть всегда была властью говорить. Было понятно, кто авторитет, кто наделен правом говорить, а кто наделен обязанностью слушать. Телевизор — очень наглядный в этом плане пример: говорящая голова, она туда как-то попала, потому что оказалась лучше, чем мы с вами. Она излагает какие-то истины, а мы с вами вынуждены ее слушать.

И тут вдруг появилась среда, в которой это все не работает. Власть говорить появилась у всех. Авторитет надо постоянно доказывать, и он всегда подвергается критике. У Саши Черного был стишок: «Бабкин смел, — прочел Сенеку и, насвистывая туш, снес его в библиотеку, на полях отметив: “Чушь!”». Он как раз смеется над несоответствием критика и несомненного авторитета. Сейчас мы тому, кто смеет сказать чушь, можем немедленно написать, чтобы он, в отличие от покойного Сенеки, это узнал. То есть авторитет постоянно подвергается разрешительной критике, постоянно должен доказывать, что он авторитет. Сферы компетенции размываются.

Если вы следите за политической повесткой, вы могли видеть, как некоторое время назад грандиозное количество людей превратилось в экспертов по морским боям и высказывать свои мнения. И так бывает с любым громким событием.

Возьмем фразу «Я только что нахамил президенту США». Лет 20 назад кто мог ее произнести? Первая леди, кто-то из лидеров враждебных стран или сумасшедший. Сейчас может кто, потому что достаточно подписаться на его аккаунт в Twitter, а у него там десятки миллионов подписчиков.

Друг vs френд

Понятие дружбы в разные времена отличалось. Дружба диких воинов и скучающих аристократов — разное. К эпохе появления социальных сетей мы подошли с более-менее сформировавшимся представлением о ней. Потом появился Брэд Фицпатрик, который сделал LiveJournal — первый прообраз нынешних соцсетей и там он обозвал «друзьями» множество людей, с которыми общается владелец аккаунта. Он не пытался создать нового понятия, он хотел упростить задачу знакомства и общения с новыми людьми. И вдруг выяснилось, что у человека там могут быть тысячи «друзей». Речь явно идет об использовании старого слова для обозначения нового понятия.

Понятие дружбы культурно оказалось таким важным, бэкграунд оказался таким насыщенным, что слово начало ломать наши традиционные представления и создавать новую реальность.

Я регулярно в своих соцсетях наблюдаю как люди, которые в старых терминах никакими друзьями мне не являются, и я не помню, почему их «зафрендил», начинают предъявлять ко мне такие же претензии, которые они могли предъявить к реальным друзьям: почему вы не написали про то или иное событие, почему не высказали мнение и так далее.

Постепенно это меняет наше сознание, и я вынужден оглядываться на аудиторию, если я ищу популярности. Появляются новые способы самоутверждения: лайки, количество друзей.   

Есть и плюс: интересные мне люди, с которыми я, возможно, никогда не встречусь, но которых я сильно уважаю, числятся у меня в друзьях или я на них подписан. Так я чувствую себя ближе к ним.

Травля во имя добра

В соцсетях остается совсем мало место для приватного, потому что популярность требует откровенности или симуляции откровенности, быть максимально прозрачным, выпячивать себя перед людьми. Раньше право на частную жизнь завоевывалось, было синонимом свободы, в то время, как люди были вынуждены работать, подчиняться авторитетам. Теперь мы отказываемся от приватности как ценности. Нам кажется, что людям важно видеть в Instagram, чем мы сегодня позавтракали, куда мы поехали, и, тем более, высказались о каком-то событии, а иначе кто им объяснит.

Заинтересованные люди за этим следят, чтобы использовать в своих целях. Государство, обещая нам безопасность, читает наши переписки, следит за нашей геолокаций. Мы часто не отдаем отчет, что сдаемся. 

В лучшем случае информацией о вас воспользуются маркетологи, которые потом попытаются, проанализировав наши привычки, впарить что-нибудь ненужное.

Новая среда подарила словосочетание «травля во имя добра». Происходящее начало уничтожать одну из ценностей мира, называемого себя свободным — презумпцию невиновности. Человеку некуда деваться. Достаточно обвинения, чтобы испортить репутацию. Среде нравится организовывать травлю, чувствовать себя хорошим за чужой счет.

Все мы помним печальную историю Харви Вайнштейна. Репутация влиятельного голливудского продюсера рухнула буквально за месяц. В 2017 г. газета The New York Times опубликовала интервью актрисы Эшли Джадд, в котором та рассказала о сексуальных домогательствах со стороны Вайнштейна. За этим последовало уголовное дело, потом его уволили из собственной компании, чтобы спасти ее репутацию, но компания обанкротилась. При этом долгое время то, в чем его обвиняли, было объектом милых шуток и отчасти нормой для Голливуда. В Беверли-Хиллз даже есть памятник «Постель продюсера». История Кокорина и Мамаева — из той же среды. Футболисты — элита второго ряда, и отдать их на растерзание широкой публике не жалко.

Материал подготовлен на основе выступления Ивана Давыдова «Старые понятия в новой информационной среде: как интернет меняет наши представления о добре и зле» в Челябинском государственном университете.