Можно ли остановить падение рубля: сумма мнений

16 октября на торгах Московской биржи рубль впервые в истории опустился ниже 46 руб.  относительно бивалютной корзины, а 17 октября установил очередной рекорд падения к евро – до 52,45 руб. Тенденция последних дней, которая ломает традиционные представления о драйверах изменения курсового тренда, – отсутствие реакции  курса на нефтяные котировки. Так, Глеб Задоя, руководитель департамента аналитики PROFIT Group, обращает внимание на тот факт, что цены на нефть в четверг 16 октября выросли почти на $3,5. Но рубль не заметил позитивного для российской экономики сигнала с нефтяных торгов и продолжал падать и в четверг, и в пятницу.

В связи с этим Михаил Войтенко, главный редактор «Морского бюллетеня», в блоге на сайте «Эха Москвы» сравнивает движение национальных валют двух стран, в равной степени зависящих от мировых цен на углеводороды - России и Индонезии. Войтенко замечает, что с начала года индонезийская рупия подешевела на 9%, тогда как рубль – на 28%, хотя снижение цены нефтяного барреля (одинаковое и для Индонезии и для России) должно было бы в теории вызвать сопоставимые изменения рупии и рубля. «Причины падения рубля куда глубже, чем кажется провластным нашим экономистам и политикам», – делает вывод Михаил Войтенко. И заключает:

«Мое ощущение таково – российская экономика напоминает огромный пассажирский лайнер, Титаник если угодно, с нулевой или отрицательной метацентрической высотой. Это такое состояние, когда к огромному лайнеру может подойти ребенок, ткнуть его пальчиком, и лайнер опрокинется. На мой взгляд, вал негатива во всех сферах нашего общества, определяющих экономику, перешел критический уровень, перевалил за красную черту, и ситуация стала совершенно неуправляемой и непредсказуемой».

Темпы падения рубля заставляет экономистов предлагать радикальные меры стабилизации. Много шума наделала идея советника президента РФ Сергея Глазьева о замораживании курса рубля. Г-н Глазьев строит свои рассуждения на объеме валютных резервов России, которые, по его словам (цитируется по РИА Новости) «в полтора раза больше объема денежной базы». Из этого следует, считает Глазьев, что Банк России способен удерживать валютный курс «бесконечно долго»:

«Моя точка зрения — его нужно просто зафиксировать, и сейчас, исходя из прогноза платежного баланса, четко сообщить рынку, какой будет курс на ближайшие 2-3 года. […] Здесь не столько важна даже величина этого курса, сколько сам факт его стабильности. И у ЦБ полно инструментов, чтобы сдержать одновременно курс и проводить политику снижения инфляции, о которой они заявляют».

Реакция абсолютного большинства коллег Сергея Глазьева была практически мгновенной – все стали вспоминать примеры фиксации курса (преимущественно это случалось в странах с авторитарными режимами, вроде Белоруссии или Венесуэлы) с неизбежной галопирующей инфляцией и возникновением «черного рынка» валюты.

Отповедь советнику президента дал экс-министр финансов РФ Алексей Кудрин на страницах «Коммерсанта»:

«Я уже говорил о том, что это (фиксация курса – прим. ред.) ущербно для нашей экономики, добавлю аргументов. Курс результирует бюджетную и долговую политику, внешнюю конкурентоспособность и платежеспособность экономики, является отражением ее здоровья и силы. Когда экономика слабеет и экспорт снижается, курс падает, ограничивая валютные траты — импорт страны, и выравнивает платежный баланс. Если экономика и экспорт растут, курс становится удобным для роста импорта».

Кудрин перечисляет примеры существования нескольких параллельных курсов при попытках фиксации национальной валюты: Россия в 1998 г., Белоруссия в 2011 г., Аргентина в 2001 г. Во всех случаях фиксация приводила не к ослаблению, а к усилению экономического кризиса, перетекающего в политический. 

Обозначил свою позицию относительно стабилизации курса и ключевой участник событий – Банк России. Глава регулятора Эльвира Набиуллина встала на позицию экс-министра финансов, заявив, что введение фиксированного курса рубля контрпродуктивно. Из ее заявлений последних дней следует, что ЦБ продолжит поддерживать курс, но его стабилизация для регулятора – отнюдь не идея-фикс, в отличие от г-на Глазьева:

«Мы поддерживаем курс, мы продаем средства из наших международных резервов, и за последние буквально 10 дней было продано около $6 млрд, но при этом фиксация курса, на наш взгляд, это контрпродуктивное решение, потому что оно будет противоречить действию рыночных факторов, мы не сможем их удержать».

Г-жа Набиуллина еще раз подтвердила приверженность регулятора рыночным механизмам курсообразования, при которых ЦБ будет прибегать к интервенциям лишь «если будут риски финансовой стабильности». Тратить золотовалютные резервы за короткий промежуток, фиксируя курс, регулятор не собирается, как не собирается и ограничивать обмен валюты.

На практике это означает сохранение основного вектора движения курса – ослабления рубля к доллару и евро, и все, что ЦБ может сделать в существующих макроэкономических условиях – снизить скорость падения, чтобы ежедневные скачки курса были не такими болезненными, как в последние недели.