«4 миллиарда на воспитание патриотов — просто оскорбительное крохоборство. Почему не 24?»

«В подмосковном парке Минобороны «Патриот» построят учебно-методический центр военно-патриотического воспитания «Авангард», рассказали РБК два источника в Минобороны. Планируется, что раз в год в течение недели старшеклассники московских и подмосковных школ будут проходить в нем учебные сборы. Стоимость строительства — 4 млрд руб.»

Евгений Енин, телеведущий, блогер, автор рубрики «Смотритель»:

— Четыре миллиарда на центр военно-патриотического воспитания — это какое-то оскорбительное крохоборство. Почему не 24, например? Не 44? На патриотизм можно тратиться бесконечно и бессчетно, патриотизм — это дар небес для тех, кто распределяет бюджеты. А то, что траты на него совершенно бессмысленны и безрезультатны, так это вообще в деле воспитания патриотизма — главное.

Почему у нас воспитание непременно военно-патриотическое, а не математически-патриотическое или компьютерно-патриотическое? Почему воспитанием патриотов занимаются околовоенные и ветеранские организации в формате сборки-разборки автомата Калашникова на полосе препятствий?

Это более-менее понятно, у патриотизма вообще военные корни. А само это явление, патриотизм, по историческим меркам совсем свежее изобретение, спасибо Наполеону. Нет, любить родные края, березки, дубы и прочие растения было свойственно людям во все времена. Но каталонцы не подозревали, что они испанцы, а гасконцы — что они французы, и предложение умереть за Францию, причем бесплатно, воспринимали с некоторым недоумением. Но на наемную армию в пришедшую эпоху войн от океана до океана никаких денег не хватало, а рекрутировать миллионы при совершенном непонимании миллионов было утомительно до невыполнимости.

Другое дело, когда у широких народных масс есть представление о Родине не как о родной деревне, а как о стране. И неважно, что дальше соседней деревни ты эту страну не видел, но умереть за нее готов.

Причем Родина как-то сразу была приравнена к царю-батюшке, поэтому посягательства на трон хоть извне, хоть изнутри с тех пор автоматически приравниваются к угрозе не троновладельцу, а всему Отечеству. Силь ву пле, как говорится, умирать. И говорит с народом Родина устами царя, кого же еще. На крайний случай — главного боярина.

Поэтому если сказала Родина, что за нее необходимо умереть, и даже не под Рязанью, а в пригороде Дамаска Кабула, спрашивать «зачем», «почему» и «какая связь» не следует, следует собираться по команде «в ружье».

Отдать жизнь по первому приказу, не задавая вопросов — вот, собственно, суть военного патриотизма. Который имеет право на существование как метод управления народными массами, но стал трагически не нужен после того, как с появлением атомных бомб войны континентального масштаба ушли в прошлое, и практикуется в основном по инерции.

Патриотизм же гражданский упоительно сладостен своей неизмеримостью и бездонностью — в смысле освоения бюджетов. Отчитываться можно только мероприятиями, встречами и слетами, не придумали еще штангенциркуль, которым можно измерить любовь к Родине внутри организма и зафиксировать ее рост в результате чиновничьих усилий. 

Социологический опрос? Да не смешите.

— Ты Родину любишь?
— Да.
— Уехать за границу хочешь?
— Конечно.

Если представить, что патриотизм, который по природе своей является чувством, можно привить и воспитать, расширить и углубить, и с помощью новейших нано-технологий довести до 100% (чего 100%???), то все равно это совершенно бессмысленно. Патриотизм восхитительно, на зависть любому Будде, неосязаем и бесплоден.

Патриотизм никак не влияет на поведение отдельных патриотов и широких патриотических рядов.

Если любовь к человеку предполагает желание быть рядом с этим человеком, то любить Родину откуда-нибудь из Баден-Бадена получается даже лучше, потому что расстояние скрадывает отдельные недостатки березок и оврагов. Поэтому, как ни вбивай патриотизм в головы молодежи, молодежь будет хотеть уехать за границу ровно по той же причине, что и в Москву: там намазано гуще. Но не поедет: и Москва не резиновая, и загранпаспорта есть не более чем у 30% граждан, и это по оптимистичным оценкам. А каким-нибудь иностранным языком, в объеме достаточном, чтобы выйти за пределы all inclusive, владеют и того меньше.

Что, несомненно, способствует росту патриотизма как компенсаторного явления: куда приятнее думать, что сидишь в депрессивном городишке не потому, что за его пределами нафиг никому не нужен, а за границей — так в особенности, а потому что любишь Родину настолько страстно, что оторваться не в состоянии.

А неясно бродящее где-то в районе мозжечка понимание того, что уровень жизни в чуждых Лондоне или Нью-Йорке все-таки выше, чем в родном Зажопинске, делает ненависть к загранице базовой формой проявления любви к Родине. Что целиком поощряется начальством с помощью демонстрации новейших ракет на сказочной тяге, разносящих Флориду к восторгу трудящихся. 

Но этот восторг — тоже эмоция, а не действие. Это никак не мешает трудящимся побогаче скупать в этой же Флориде элитную недвижимость.

Внутри страны истово и массово декларируемая к ней любовь тоже никак не влияет на поведение граждан. Это как православие:

— Православный?
— Да.
— В Бога веришь?
— Нет. 

Не встречалось еще человека, который не плюнул бы под ноги шелухой от семечек и заплатил все налоги, потому что это Родина, сынок!

А воровать патриотизм совершенно не мешает.

Что тоже объяснимо: наш патриотизм предполагает к Родине любовь исключительно платоническую, если не сказать теоретическую. Чувства обладания любимой страной как любимой женой у нас с периода удельных княжеств так и не образовалось. Лозунг «Все вокруг колхозное, все вокруг мое» предполагал только возможность квантового перехода «колхозного» в «мое», при удачном сочетании темноты и рассеянности сторожа. Мы твердо понимаем, кому тут все на самом деле принадлежит, с лесами и перелесками: уже упомянутому царю. А царь далеко, и от него не убудет, если тут немного плюнуть, а здесь чуть-чуть украсть. 

Нечего и говорить о том, что мы так и не поняли, что должно являться предметом платонической любви: территория или государство. 

Если территория, то вся? Включая те ее части, где мы никогда не побываем: денег не хватит доехать, даже если вскочит блажь посмотреть, например, Камчатку? То есть Родину мы любим по фотографиям, что делает нас похожими на средневековых принцев, выбиравших невест по портретам. А отличает от них то, что обязательств перед невестой до того, как они ее осязают, у принцев не возникало.

Если предмет любви и гордости — это государство, то может ли патриот хотеть это государство переустроить, чтобы любимое стало еще лучше? Или мы должны принимать его таким, какое есть, потому что истинная любовь не «за», а «вопреки»? И главная задача патриота — радоваться тому трансферу власти в 2024 году заранее, молча и в любом варианте, понимая, что «изменения» и «измена» — слова однокоренные, то есть подводимые под одну статью.

Можно, конечно, представить патриотизм расчетливый и рациональный, отношение к Родине как к квартире: я живу здесь, потому что меня это устраивает, делаю ремонт по мере сил, но если предложат метраж побольше и район получше, перееду с благодарностью. Но разве это наш вариант, разве можно в такой патриотизм бездонно вбухивать бюджет? Более того, рациональный патриот, относящийся к Родине как к квартире, может вдруг встрепенуться и спросить: почему не прибрано? Или: какая конкретно польза для страны и ее граждан произойдет от потраченных на центр военно-патриотического воспитания четырех миллиардов?

Поэтому российский патриотизм должен быть как русский бунт: бессмысленным (по сути), беспощадным (к пиндосам), ну и еще бездонным (в смысле финансирования). И без этих вот неуместных вопросов.

Читайте на DK.RU другие неоднозначные колонки Евгения Енина:

«Сквер, ИННОПРОМ, теперь Лампас. Тайное общество «Грабли, срач и хайп» глумится над нами»

«Диаспоры нельзя запретить. Но можно объявить, что мы их категорически не приветствуем»

«Уважение к старшим как норма и требование — это дикий бред, если чуть-чуть подумать»

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции DK.RU.