Иван Макаров: Иду по следу исчезающих цивилизаций

совладелец компании «Интер-Альянс»

 

Я видел в Новой Гвинее череп человека, убитого племенем людоедов яфи примерно за две недели до нашего прибытия. Правда, сами людоеды убеждали нас в том, что не едят людей уже лет тридцать. Живущие в соседней деревне американские миссионеры действительно проводят огромную работу по обращению папуасов в христианство. Но на том черепе я собственными глазами видел остатки человеческой плоти. Я прикинул: нас – туристов – двое, плюс два охранника из индонезов, у каждого есть определенный вид огнестрельного оружия – американский М-16, «вальтер», два карабина… Но воевать с людоедами у них же дома – глупо: нас не хватило бы и на минуту сопротивления. До дороги, по которой мы свернули в джунгли, добираться три дня, и, если захотят, папуасы все равно догонят нас в пути… В тот момент у меня холод пробежал по спине. Оружие и охрана лишь в качестве страховки: воевать с людоедами никто не собирался. Но ехал я в Новую Гвинею, конечно, не за страхом.

Ехал, чтобы увидеть исчезающий мир. Лет через 10‑15 цивилизация проникнет и в джунгли Новой Гвинеи. Да и племена вымирают. В племени яфи осталось 18 мужчин – всех женщин миссионеры переманили в деревню. Сейчас им в среднем около тридцати лет, живут они – не более сорока пяти. Мы спрашивали: «Что будет с вашими сокровищницами – пещерами, где хранятся трофейные черепа?» – «Все будет захоронено». Скоро многое исчезнет. Ведь погружение в каменный век – дорогого стоит, особенно если мечтал об этом с детства. Кроме того, мне интересно наблюдать за обрядами, ритуалами и отношениями между людьми в разных культурах.

 

В племени дани-тугум есть четко выраженная иерархия между мужчиной и женщиной. При всех жестких правилах и законах внутри племени, соблюдаются теплые отношения между супругами. У дани-тугум женщин уважают, но те, в свою очередь, помнят о дистанции, которую должны соблюдать. В племени просматривается четкая иерархия. Когда делят добычу, каждый знает, какой кусок ему полагается. Я заметил, как однажды, поделив мясо, все мужчины тут же стали его есть, а женщины ждали в стороне. И только один мужчина отрезал от своего куска часть и отдал своей жене, чтобы она поела сама и накормила детей. Никто другой из присутствующих для своей жены этого не сделал, и за это она поцеловала ему руку. Нам, как гостям, папуасы отдали рульку дикого кабана. Тушу укладывают на раскаленные камни в яме, засыпают местной зеленью и готовят минут двадцать, после чего подают на стол. Вкус, конечно, оставляет желать лучшего.

 

Интересно ощущать себя белым человеком среди папуасов. Такого внимания к себе больше нигде не получить. Там все сбегаются посмотреть на твой цвет кожи. Некоторые пытаются заговорить на своем языке, ты их не понимаешь, но они в восторге от такого чуда, как белый человек. Когда мы были у них, они спрашивали, как будет по-русски «камень» или «стрела», и записывали себе транскрипцию. Им все интересно, и они задавили множество вопросов. Когда один из яфи подарил мне лук, то, выбирая стрелу, спросил: «А красивые птицы у вас есть?» – «Нет». – «Тогда я дам тебе стрелы на людей». Они интересовались, где я работаю, сколько у меня жен. Показал им фотографию из Лондона, где стою на Тауэрском мосту. Они ее внимательно изучали минут пятнадцать, потом, жестикулируя, еще дольше обсуждали ее между собой: она произвела на них огромное впечатление.

 

Белый цвет нашей кожи спас жизнь охранникам-индонезам, которые нас сопровождали. На острове уже много лет идет скрытая партизанская война. В 60‑е годы индонезы захватили территории, принадлежащие папуасам, поэтому западная часть острова принадлежит Индонезии. Весь бизнес, инфраструктура и все хорошие рабочие места – в руках индонезов, которые плотно осели на острове. Если у индонезийцев в глазах оправдание – мол, так получилось, то у папуасов – неприкрытая ненависть. Папуасы из партизанского движения переходят на восточную часть острова, принадлежащую Австралии, проходят подготовку, получают оружие, возвращаются и борются за свои интересы. Наше знакомство с партизанами состоялось недалеко от границы с восточной частью острова. А дело было так. На одной из стоянок я спустился к реке и увидел человека, который шел ко мне. Я сначала подумал, что это один из наших. В итоге их оказалось человек шесть. Руководитель экспедиции свободно говорит на индонезийском, поэтому диалог пришлось вести ему. Я стоял рядом. Они сказали нам, что знают о наших добрых намерениях и что против нас ничего не имеют, но с нами идут два индонеза… Мы задумались – к чему они клонят. Папуасы предложили выдать индонезов. Мы сказали, что не можем этого сделать, потому что тогда у нас будут серьезные проблемы: мы тут можем сесть в тюрьму, где вскоре умрем. Попросили не казнить нас, забирая индонезов. Нам повезло – папуасы отступили. Но мы здорово волновались во время того разговора: толпа вооруженных людей впечатляет. Момент был абсолютно непредсказуемый – никто гарантировать нашей безопасности не мог.

 

В таких ситуациях хорошо свои дипломатические качества шлифовать. Мимику стараешься сделать доброжелательной, интонацию – доверительной. Особая честь для папуаса – если белый человек прикоснется к нему, погладит его по руке. Папуасы стараются перенять привычки и повадки белого человека, копируют его движения. Если белый человек так делает, это идеал, так и надо поступать. Даже откровенно плохие поступки белых людей в глазах папуасов будут проходить как хорошие. Они очень любят курить. Испытывают особое наслаждение, когда затягиваются, еще и потому, что пить им нельзя. У них, как у чукчей, нет фермента, расщепляющего алкоголь. Если папуас выпил, он превращается в неуправляемый механизм. Зато они себя там тешат необычным фруктом Круабо: чистят его, обмакивают в птичий помет и жуют. Вместе – слюна, фрукт и помет – дают реакцию, отчего сок становится ярко-красным и ударяет в голову. Я пробовал, но мне после этого очень сильно захотелось пить, сердце забилось сильно, тревога появилась – в общем, ничего хорошего. Зато все 32 дня, что я там пробыл, провел на исключительно здоровой пище – рис, изюм, ничего жареного. Там я скинул десять килограммов.

 

Пока шли к людоедам, провиант закончился и два дня мы держались на одном изюме: закинул горсть в рот, запил водой и дальше идешь. Были моменты, когда приходилось очень тяжело: жара 48 градусов, жуткая влажность. Во время этого путешествия мы сменили пять климатических поясов: на Суматре – сухой лес, в Новой Гвинее – жуткая влажность, на юге Суматры – саванны и прерии, на острове Ява – снова влажность. В Екатеринбург прилетели – первый раз в жизни сильно пошла кровь из носа, организм не выдержал нагрузки. Одна девушка, которая начала с нами маршрут, улетела домой через неделю. Ее не в чем упрекнуть: не каждый может выдержать физические нагрузки и отсутствие комфорта. Как-то нам предложили остановиться в домике, в котором уже год никто не убирался – грязь, кучи хлама, свалка старья, склад матрасов. Нас привели: «Хотите – живите». Порой условия для ночлега были ужасными. Был момент, когда я чувствовал дикую усталость, но мы как раз собирались на Бали, где четыре дня могли отдыхать, загорать и набираться сил. «А может, с пути свернуть? А может, слегка обогнуть?» – я себе таких вопросов никогда не задавал. Если знаю цель, никогда не сверну. Тем более у меня была уникальная возможность пройти по маршруту с российским исследователем, кинодокументалистом Олегом Алиевым, который снимал об исчезающем племени фильм, где я тоже появлялся периодически в кадрах. Его покажут дважды – по Рен-TV и РТР. Мы были оформлены как «военные консультанты, прибывшие с дипломатической миссией» – по туристической визе в те места не попасть, у нас были соответствующие разрешения для определенных территорий Новой Гвинеи. В общем, событий и переживаний было столько, что за 32 дня я ни разу не успел подумать о доме и соскучиться. Приехав домой, тут же начинаю думать о следующей поездке. Хочется туда, где идиллия между людьми, животными и природой. Нужно постоянно искать, где тебе будет хорошо. Иначе можно умереть от стресса.