Как пожар в Париже осветил масштаб глобализации, или Нотр-Дам против церкви в Кондопоге

Евгений Енин, телеведущий, блогер, автор рубрики «Смотритель»:

— Это, безусловно, был пожар века.

О том, что, как, почему горело, говорить не будем. Обсуждать длину лестниц французских пожарных и тактику тушения исторических зданий с вертолетов не будем. Но все-таки порадуемся чуду: ночью, когда мы видели съемки с квадрокоптера, казалось, что собор выгорел изнутри полностью, и утром, когда нам показали поврежденные, но почти уцелевшие внутренности, слово «чудо» у многих в голове прозвучало тихим шепотом.

На этом, собственно, с пожаром все. Европе и европейским соборам не привыкать гореть, восстановят, и из новодела там будет только крыша, ну, так крышу полагается время от времени менять, не верите – спросите в фонде капремонта. 

Поговорим о том, что мы увидели в огне этого пожара.

Для начала заполыхал Фейсбук. Такой реакции на пожар мы не видели, вся лента была заполнена двумя видами фотографий: горящий Нотр-Дам и «я и Нотр-Дам». Я не видел, чтобы люди так искренне переживали из-за пожара, если это горела не их квартира.

Потом, как принято говорить в этих ваших интернетах, «загорелась вата». Понятно же, что это не просто пожар, это ЗНАК. Тысячи ораторов высказались на тему: «Это горит не только собор, это горит Европа в огне мультикультурализма». Вот, наш любимый бард Александр Новиков: «Радикальная толерантность, доведенная до абсурда и идиотизма, однополые браки, издевательства над христианскими заповедями и чувствами истинно верующих… Не за это ли налетело пламя чудовищного пожара и явилось миру заревом над погибающим в нем Нотр-Дам де Пари? Не всполохи ли это пламени Содома и Гоморры? Не знак ли это?»

Ага, от однополых браков именно так и загорается. Еще ночью был объявлен сбор денег на реставрацию, и вышеуказанный утеплитель из хлопка занялся открытым пламенем.

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский осудил сбор денег в России на реставрацию собора Парижской Богоматери после пожара. «Сгорел Нотр-Дам — конечно, ничего хорошего. Но к чему эти предложения помогать французам? Забыли, что они Москву в 1812 году сожгли?» Жириновский отметил, что не стоит быть «слишком добрыми» и предложил тратить деньги на восстановление российских церквей и памятников». 

Москву, правда, мы сами сожгли в изрядной степени, но спустя столько лет уже и не важно, кто что поджег, наш лозунг: «Точно не помним, но не простим».

Писатель Сергей Лукьяненко: «И олигарх, и пенсионерка могут при желании отправить миллион евро или десять рублей в помощь парижскому собору. Но только, пожалуйста, пока рядом с границами России убивают русских людей и разрушают их дома, пока в России остаются детские приюты и дома престарелых, пока на операции больным собирают всем миром, пока горят русские церкви и ни один олигарх пониженной социальной ответственности не собирается их восстанавливать — проявляйте свою щедрость тихо, молча и без заявлений. … А то на фоне всякого-разного в России такая забота о прекрасном парижском соборе выглядит немножко некрасиво. Можно в итоге не успеть добежать до Шереметьево». 

Так что вопрос недели, на который мы и хотим сейчас ответить: почему мы плачем из-за французского собора, и готовы скидываться на его восстановление, а сгоревшая деревянная церковь в Кондопоге вызвала у нас лишь сожаление, но не слезы. Ах, вы даже не помните про эту церковь? Она сгорела из-за поджога в августе прошлого года, это была уникальная деревянная церковь 18-го века. Восстановление возможно, она готовилась к реставрации, и были сделаны все необходимые съемки и замеры. Много мы скинулись за год? Для нас что, Париж ближе, чем Кондопога?

Да.

Париж для нас ближе.

(Ну серьезно – кто из читающих не знает маршрут до Парижа, хоть прямой, хоть с пересадками? А попробуйте представить, как добраться до Кондопоги? Только если по глобусу смотреть).  

И пожар в Париже осветил степень нашей глобализации.

В условном Париже мы бываем чаще, чем в условном Челябинске. В Челябинск съездить ближе и дешевле. Но в Париж почему-то больше хочется.

Да, «мы» — это 10% россиян, выезжающих за границу. Но «мы» – это средний класс, креативный класс, чиновники, сислибы, бизнесмены, рублевые и долларовые миллионеры – мы те, от кого зависит, куда страна пойдет и что со страной будет.

Остальные могут обижаться, хотя лучше просто принять, что так этот мир устроен, 10% населения определяют, как живут остальные 90%. И мы «парижане» куда в большей степени, чем «кондопожцы». Это ни хорошо и ни плохо, это просто факт, который стоит признать тем, кто еще упрямится: мы, россияне и Россия — часть Европы, и наш особый путь не особее португальского или испанского. И если хотите парадокс, то 90% тех, кто в условный «Париж» не собирается никак, не в большей степени «конодопожцы», чем мы.

Из 10% бывающих за границей, хотя бы половина и до деревянного зодчества русского Севера доберется, потому интересно и деньги есть. 90% не бывающих за границей доберутся разве что до дачи, потому что и денег нет и, что важнее, неинтересно.

Но как же патриотизм, разве не должно свое стоять на первом месте? Должно конечно, без вопросов. Но наши жадные ручонки протянулись по всему миру, и что поделать, если «наше» на нем все, и Нотр-Дам, и собор св. Павла, и Саграда Фамилия. С тех пор, как первый раз прочитали «Трех мушкетеров». И пока, конечно, границы не закрыли.

Специально для «патриотов», которые пожару радовались (и в этом главное выражение их патриотизма), уточню. Мы не ставим какую-то страну вперед России. Но на вопрос: «Где вы живете?» можно отвечать по-разному. На Ботанике, в Екатеринбурге, в России. Или – на планете Земля. Это, что называется, совсем разные ощущения, по степени возрастания.

Но большую часть своей жизни мы проводим в Екатеринбурге и в России. И «мы» куда большие патриоты своего города и своей страны, чем «патриоты» системы «пусть у соседа сдохнет корова». «Мы» здесь живем, потому что нам нравится, а «они» – потому что у них без вариантов. 

ПС.

А, да, и, конечно же, все спросили: «А что там Charlie Hebdo? Над своими святынями они, небось, не станут издеваться, как над нашими?»

Станут, «Шарли Эбдо» не подвел и выпустил карикатуру с горящим собором и с Макроном в ночь пожара, когда еще не было известно, что пожар не так катастрофичен, как кажется (фото). «Для нас нет ничего святого, и мы имеем на это право, как бы вас ни корежило». Считайте, что это французская скрепа со времен Термидора.

ППС.

Если что, Париж я не люблю, и впечатления от Нотр-Дама: проливной дождь, и куртка, которая не застегивается, потому что под ней фотоаппарат.

Читайте также на DK.RU мнение Евгения Енина о глупости и зависти: «Максима про соседа, у которого сдохла корова, остается лозунгом и эпиграфом нашей нации»