Леонид Шалимов — о министрах, коррупции, ЕГЭ, бизнесе и Путине на комбайне

Глава НПО автоматики Леонид Шалимов давал DK.RU несколько интервью, где подробно рассказывал о том, зачем вернулся на предприятие из успешного бизнеса, как переживал вместе с НПО кризисы и делился собственными мыслями о министрах, коррупции, импортозамещении, ЕГЭ и т. д. В прошлом году г-н Шалимов стал лауреатом премии «Человек года» по версии DK.RU в номинации «Промышленник», обойдя девять руководителей крупнейших заводов региона — многие из номинантов отдали свои голоса главе НПО автоматики. 

 

Церемония вручения премии «Человек года-2015», Леонид Шалимов: «Приятно, что эксперты выбрали наши предприятие, оценили ракетно-космическую отрасль и то, что в Екатеринбурге есть предприятие, которое построило четыре космодрома».

 

DK.RU не берется судить решение руководства страны, приведшее к уходу Леонида Шалимова в отставку по собственному желанию, а лишь предлагает сделать выводы самостоятельно — вспомнив слова и поступки уже экс-главы уральского ракетно-космического предприятия.

 

 

— Последние ЕГЭ показали, что выпускники школ с трудом справляются с программой по математике, хотя требования уже опустили ниже плинтуса. По сути, учеников 9-11 классов не учат мыслить (педагоги и сами разучились это делать), а просто натаскивают на сдачу ЕГЭ. А будущим инженерам это противопоказано. Еще один из российских профессоров, работавший в элитных университетах Франции, предупреждал: не пытайтесь копировать западное образование. И приводил пример: студент, получивший задание вычислить радиус земного шара, приносил результат — 2,78 см, а на недоуменный вопрос преподавателя отвечал: я загрузил данные в компьютер, и тот выдал результат – с него и спрашивайте! Такие инженеры никаких машин не сконструируют. Поэтому я всегда выступал против тестирования на экзаменах. По мне, лучше коррупция, чем ЕГЭ. Коррупция не всегда мешает прогрессу, а ЕГЭ — это абсолютный тупик. Сегодняшним выпускникам не хватает базовых знаний и системного подхода. Советская школа, как ни крути, была на голову выше современной. И если мы сегодня не воспитаем новую научную элиту — о конкуренции на международном уровне можно будет забыть уже навсегда.

 

 

— Я все детство провел в деревне. Одна из моих профессий — тракторист широкого профиля. В равной степени я представляю, как устроен локомотив, потому что родился в семье железнодорожников. Когда Якунин (бывший руководитель РЖД) спросил, можем ли мы автоматизировать электровоз по примеру компании Siemens, я ответил: мы сделаем лучше. Приступая к новому проекту, я всегда читаю специальную литературу. Прежде чем автоматизировать гидролиз алюминия на БАЗе, детально изучил технологию. В принципе, мне без разницы, что автоматизировать. У меня самая лучшая специальность — системы автоматического управления.

 

 

— С развалом СССР НПО автоматики пришло в упадок, и в 1990-е гг. я ушел в коммерцию. Жизнь заставила. Но когда в 1996 г. представители министерства оборонной промышленности предложили возглавить НПО, согласился. Я хорошо запомнил этот день. Вечером собрал семью и объявил, что мне предложили вернуться. Реакция была эмоциональной: «Ты с ума сошел! У тебя бизнес приносит хорошие деньги. Зачем тебе это?» Но я сказал, что знаю, как надо действовать. Объем заказов на НПО автоматики к тому моменту равнялся нулю. Сотрудники не получали зарплату месяцами. Но я был уверен, что безвыходных ситуаций не бывает. Мое любимое изречение — «всегда надо стартовать». Без старта не будет и победы. В НПО автоматики мне пришлось начинать с нуля, но сегодняшнее состояние предприятия показало, что стратегия была выбрана правильная.

 

 

 

— В 1998-1999 гг. мы сделали резкий рывок. Дефолт сыграл на руку: обвал рубля в одночасье сделал всю российскую промышленность востребованной. Компании, закупавшие импортное оборудование за доллары, больше не смогли этого делать. В первую очередь к нам пришли естественные монополии — предприятия, живущие за счет платежей населения. Например екатеринбургский «Водоканал», который только-только начинал свою программу модернизации. Такие заказы позволили нам встать на ноги.

 

 

— Станок не сконструировать за месяц и не вывести в серийное производство за два. На это нужно время, а оно упущено. Недавно первый вице-премьер Игорь Шувалов это признал. У страны было много денег от продажи нефти, но вместо того, чтобы стимулировать машиностроение, вкладываться в научную разработку, мы бессистемно затыкали дыры в бюджете. Вот так он сказал!

 

 

— При советской власти конструкторы станков не были заинтересованы в сложных технических решениях. С них спрашивали за металлоемкость оборудования. Если новый станок весил полторы тонны, то через год полагалось облегчить его конструкцию на 200 кг, потом – еще на 200. Помня об этом, конструктор создавал громоздкое сооружение, чтобы каждый год отщипывать от него по 200 кг, получать премии и жить, ни о чем не беспокоясь. Машиностроение было тяжелым в буквальном смысле. Но это не значит, что мы отстали навсегда, и надо с этим смириться. Нет таких задач, которые нельзя решить, если взяться за них с умом.

 

Потенциал российской промышленности велик. Когда мы покупаем технику за границей, не пытаясь создать собственную, причина не в технической отсталости, а в чьих-то интересах, которые я даже обсуждать не хочу. В свое время конструкторское бюро «Рубин», которое занималось атомными подводными лодками, создало скоростной локомотив «Сокол». Но руководство железной дороги от него отказалась. Говорили: мы выбираем технику другого поколения. Так вот. В 1993 г. я ездил в Германию, чтобы согласовать техническое задание на ориентацию и посадку немецкого спутника. Добирался поездом «Сапсан». Не прошло и 15 лет, как этот поезд появился в России. Я не хочу сказать, что нам продали устаревшую технологию. Дело в другом — еще в то время немцы предпочитали отдавать серьезную работу российским предприятиям. Почему бы им самим не решать эти задачи?

 

 

— С переходом от прямых закупок к конкурсной системе стало сложно конкурировать с предприятиями, которые демпингуют. И это замедляет развитие технологий. Победители конкурсов сами обычно ничего не делают. Передают заказ подрядчикам, отщипывая от контракта свой процент. Или закупают какое-нибудь старье за рубежом, получая за это легализованный откат — комиссионные. Я с этим встречался: предлагал одной фирме услуги, а руководитель мне говорит — «Нет, не интересно». Как это так, возмущаюсь, мы предлагаем продукцию вдвое дешевле, чем зарубежные аналоги. «Поэтому и не интересно, — отвечает. — Мы лучше возьмем подороже и получим комиссионные». И такие экономические нелепости на каждом шагу!

 

 

Взять набившую оскомину проблему с платой за подключением к электросетям. Я открывал новую производственную площадку и получил счет на 4 млн руб. Мне непонятно, почему я должен капитализировать электросетевую компанию. Ведь я и так буду ежемесячно оплачивать электроэнергию, где есть инвестиционная составляющая. По справедливости, компания должна выпустить эмиссию на эти 4 млн и передать акции предприятию! Я, кстати, обращался с таким предложением в Минэкономики. Единственное, над чем они работают, — как списать эти затраты.

 

 

— Я всегда считал, что самое удачное сочетание — это 30% оборонки и 70% диверсифицированной продукции. Проблема предприятий, обанкротившихся в 1990-е гг., в том, что они стояли на одной ноге — на госзаказах. В условиях рынка так бизнес не построишь. Бюджетное финансирование — это лотерея. Сегодня тебе крупно повезло, а завтра — окажешься на обочине жизни. Структура заказов нашего предприятия распределена в равных долях: треть заказов приносит Роскосмос, треть — Минобороны, и еще столько же приходится на гражданских клиентов. Это позволяет подстраховаться на случай глобальных экономических потрясений. Математика простая — если проседает одно направление, растет другое.

 

 

— НПО Автоматики — диверсифицированная компания: нет ни одной отрасли, где бы мы ни работали. И когда я вижу направление, которое считаю перспективным, начинаю искать предприятие, которое уже работает в этой области и готово развиваться. Мы помогаем будущим партнерам разрабатывать конструкторскую документацию, изделие проходит все технологические этапы, начиная с опытного образца. Затем попадает на дизайнерскую экспертизу — мы не можем допустить, чтобы функциональные вещи выглядели как замшелый стул в сельском клубе. Хороший дизайн помогает завоевывать рынки. Поэтому в свое время мы с Уральской архитектурной академией сделали лабораторию промышленного дизайна, чтобы студенты научились привязывать свои разработки к технологическому процессу. Поначалу НПО автоматики предоставляло дизайнерские услуги безвозмездно — в бюджете была отдельная статья расходов, потом фирмы начали платить. 

 

 

— Одна зарубежная фирма, выпускающая сельскохозяйственные комбайны предложила мне приспособить ее машины для российского рынка. Дело было на выставке в Ганновере. Поразмыслив, я решил, что работать на иностранцев мне не хочется, и будет лучше, если НПО автоматики поможет Ростсельмашу усовершенствовать комбайны, сделав их конкурентными. Оставалось договориться с производителем сельхозтехники и найти предприятие, которое занялось бы этим проектом под нашим патронажем. Я отправил специалистов на Ростсельмаш, момент оказался благоприятный: на заводе как раз сменилось руководство, и новые люди хотели все радикально переделать. Нашлось и подходящее предприятие, которое занималось телемеханикой в энергетике. Когда начали приватизировать энергетические компании, этот рынок повалился, и фирме пришлось искать новые возможности.

 

Проект, связанный с комбайнами, пришелся кстати — он требовал обработки большого объема информации с передачей ее на расстояние. Теперь, благодаря нашей информационной системе, комбайнер может контролировать множество параметров. У нас есть фотография Владимира Путина, стоящего на этом комбайне. Когда он спросил, кто компьютеризировал машину, ему сказали: одна ракетная фирма из Екатеринбурга. Большую часть приборов, которые там используются, делаем мы. У Ростсельмаша осталась только одна проблема — как избавиться от монополизма НПО Автоматики.

 

 

— Предприятия вынуждены брать многие функции государства на себя. Мы вот стимулируем малый бизнес. На собственных площадях открыли технопарк и разместили уже более десяти компаний. Малые предприятия в промышленности — явление редкое. Было время, когда у НПО автоматики осталось без госзаказа, и сотрудники (и я в том числе) создавали малые предприятия, чтобы найти применение своим силам. Предприятие их поддерживало, как могло — прощало долги за аренду, если у тех не было денег. Так появились островки, которые мы начали объединять в архипелаг, когда государство вспомнило про нас и решило загрузить работой. Завод мониторит их финансовое состояние, чтобы они внезапно не исчезли с рынка. Взамен мы гарантируем таким партнерам определенные производственные объемы. Схема взаимодействия у нас достаточно простая, почти коммунистическая: НПО Автоматики может в любой момент пользоваться технической документацией малых предприятий, а те — конструкторскими разработками завода. И это дало свои плоды: со временем от этого архипелага стали отпочковываться новые островки.

 

 

— Я всегда говорил, что маркетинг — не профессия, а состояние души. Может, даже особое чутье — как у собаки на зверя. Иногда мне помогает стечение обстоятельств. Так было с технологической начинкой для электровозов – мы никогда не пробились бы к руководству РЖД, если бы не помощь Эдуарда Росселя. И система управления дизель-генераторами на подводных лодках, а потом – и на всех кораблях, появилась, благодаря кулуарному разговору с директором оборонного завода. Он жаловался: «Не знаю, кому отдать заказ…» И я, будучи там, заверил, что нашей компании это по силам. Решив задачу, мы стали монополистами на достаточно большом рынке. Конструкции дизель-генераторов могут изменяться, а за системы управления по-прежнему отвечает НПО автоматики.

 

 

— Об отечественном производителе вспоминают в кризисы, когда нужно спасать экономику. Руководитель Водоканала, перекрывавшего нам воду когда у завода не было средств, в дефолт 1998 г. позвонил мне и предложил сделать копию американского хлоратора воды. Но как я могу копировать? Я просто уважать себя перестану. Мы сделали собственную систему хлорирования воды, превосходившую по всем характеристикам американскую. Потом эту разработку внедряли и другие города, но тогда в нее никто не верил. Я называю это синдромом кухонного мышления. Депутаты Госдумы даже обиделись, когда я сказал им: на своих кухнях вы видите только импортную электронику и думаете, что российской не существует. Но она есть! Наша армия ей пользуется. Хотя один продвинутый министр обороны, любивший торговать мебелью, уже предлагал приобретать итальянские бронемашины.

 

 

— Через десять лет НПО автоматики сильно изменится. Во-первых (надо оправдывать название), на производственных площадках станет меньше ручного труда. У меня уже сегодня есть участки, где работают всего два-три человека. Но это на гражданском производстве, где высокие темпы можно поддерживать только за счет автоматизации. В военке человеческий фактор пока играет ключевую роль. Я бы предпочел, чтобы сотрудники больше занимались наукой и разработками, чем рутинным трудом. В конце концов, ведь именно для этого мы создаем машины! А во-вторых, надеюсь осуществить свой давний план — объединить российские приборостроительные предприятия в единую «Российскую приборостроительную компанию». Естественно — на базе НПО автоматики.

 

 

Добавим, что, по сообщениям СМИ, сотрудники НПО автоматики начали сбор подписей в защиту Леонида Шалимова, подавшего заявление об отставке после переноса первого пуска с нового российского космодрома Восточный. Поводом стали выводы спецкомиссии, которая установила: причиной сбоя в старте ракеты-носителя стал кабель, изготовленный на НПО не по конструкторской документации.

 

В защиту г-на Шалимова также высказались космонавт Алексей Леонов и сенатор Совфеда РФ Аркадий Чернецкий. Первый считает, что решение экс-главы НПО автоматики было скоропалительным.

 

 

Сенатор же считает, что возложение ответственности за сбой в старте ракеты-носителя на Леонида Шалимова — решение неоднозначное. При этом, как сообщает ТАСС со ссылкой на источник в ракетно-космической отрасли, неисправный кабель, из-за которого был перенесен первый запуск с космодрома Восточный, не был критически важен для старта — если бы автоматика не заметила неполадку, запуск все равно прошел бы успешно.

 

Напомним, в НПО автоматики Леонид Шалимов пришел сразу после окончания Челябинского политеха, в 1970 г., — на должность инженера. В последующие двадцать лет он занимал должности начальника лаборатории, председателя профкома, возглавлял совет трудового коллектива. В начале 1990-х гг. ушел в бизнес, но в 1996 г. вернулся и возглавлял НПО до 4 мая 2016 г.

 

Фото: архив DK.RU