Пол Гончарофф: Трудно быть гвоздем, который торчит

Свой «звездный» контракт американец Пол Гончарофф заключил в 20 лет, еще не окончив бизнес-школы: крупнейший договор с Советским Союзом на поставку драгоценных металлов. После этого он всю карьеру и бизнес связал с Россией. Сейчас господин Гончарофф, который не дает взяток и пытается насадить русским западные стандарты управления, на собственной шкуре познает жизнь отечественного коммерсанта.

Пол Гончарофф
независимый директор Банка24.ру

Я поражен, как молодо выглядит в России бизнес! Сколько в Москве русских девочек и парней, которые МБА получили в США или Англии. Как нигде в мире. У нас была группа из Вирджинии – финансисты. Некоторые банкиры – русские. Им по 28-30 лет, а они занимают посты вице-президентов, президентов компаний! Вот за это поколение я спокоен. Если бы у меня были такие шансы в свое время…

Я вырос в Нью-Йорке. Это самый американский город Америки. Квартал, в котором я жил, был в основном итальянским и китайским. Многие мои друзья в то время были китайцы. Это очень предприимчивый народ. И еще они трудоголики. Родители-китайцы настаивали на высшем образовании детей. Они не хотели для них привычной жизни: открываешь лавку, ресторан, делаешь лапшу – все как на ладони. Им хотелось большего. Если хочешь быть королем лапши, это не значит, что в 100 раз муки больше покупать или в 1000… Появляется конкуренция. Ее можно выиграть, только имея что-то в голове.

Хотя, на мой взгляд, хороший бизнес может запросто заместить хорошую подготовку в бизнес-школе. Если знаешь, что было, можно более-менее предполагать, что будет.

Думал, умру от алкогольного отравления в СССР

Учась в университете, я устроился работать в одну из лучших фирм в то время по торговле металлами платиновой группы. Это была международная компания – контракты в Южной Африке, в Америке, в Англии. Основная специализация: золото, платина, палладий, нефть. Но были в то же время какие-то удивительные контракты: какао, масло, картошка, форель.

Я учился торговать, когда ни Интернета не было, ни факсов. Мы кричали в телефон, били друг друга, атаковали. Я был больше комплекцией, чем многие. Громко орал. И я пробился. На самом деле – это была глупая удача.

Как-то к нам приехал председатель нашей компании, англичанин. Ему нужен был человек, знающий русский язык. Я не очень хорошо говорил:  общался только с бабушкой и дедушкой. Но вызвался: мол, немного понимаю. Когда вызывался, даже не знал, что передо мной председатель, мультимиллионер.

Встретились на ланче. И он просто мне указал, что надо делать. Идти в советское посольство, добиться визы, поехать в Советский Союз. И устроить встречу с «Алмазювелирэкспортом».

Там все просто: источника платины только три – Южная Африка, Канада и Советский Союз. СССР продавал металл, руководствуясь не рынком, а собственными идеями. Никто никогда не знал, когда, куда, сколько. Объемы производства –  тайна. Нужно было наладить отношения.

Это был 1975 год. Союзом в то время руководил Брежнев. У страны была острая нужда в валюте, добывать ее надо было не через традиционные пути, не через традиционных партнеров. А что может быть более нетрадиционным, чем 20-летний молокосос с длинными волосами и в ковбойских сапогах?! Конечно, костюм у меня был при себе, но я думал, он пригодится мне в другой день, не знал, что меня сразу встретит делегация.

Первый раз в Советском Союзе – это что-то. Я думал, умру от алкогольного отравления. Тогда ведь как было? Все на государственные деньги. Из своего кармана никто не платил.

Кто-то дал добро: каждый вечер бери этого беднягу, води его в рестораны. Я был в шоке, думал – все, конец.

А через две недели подписали первый контракт… И по сегодняшний день самый крупный. Долгосрочный контракт платиновой группы металлов на экспорт – каждый месяц по полторы тонны: палладий, платина, родий, иридий, осмий, рутений…

Я полноценный русский бизнесмен

На бирже я успел сколотить кое-какое состояние и бросил драгоценные металлы. Меня интересовали инвестиции. Куда лучше вложить капитал, чтобы налоги не скушали его заживо? Один из ответов: Израиль – страна с быстро развивающимися технологиями, медицинскими, военными. Одна технология меня поражала: микроволновое нехирургическое лечение предстательной железы. Скалькулируйте сами. Где-то процентов 40 населения – мужчины. В 40-45 лет 60% из них будут иметь проблемы с предстательной железой. Из них еще 60% – будет под ножом. Но примерно половину их них можно лечить и без хирургического вмешательства. Я смог откупить патент на изобретение. И продал нашу аппаратуру в дорогостоящие клиники. Мы были вне конкуренции в Японии: в каждой главной больнице страны – наша аппаратура. Поставляли ее в Германию, Францию… И до сегодняшнего дня многие установки работают.

Но я обанкротился. В 1998 году я подписал контракт с Минздравом Российской Федерации. Первый раз я дал кредит. Контракт на 500 аппаратов, каждый по 350 тысяч долларов. Я решил, что лучше я куплю все компоненты сразу. Себестоимость на 20-30 процентов будет ниже, зато прибыль – выше. Будет стандартизировано. Это я и сделал. Но тут случилось 17 августа… Вот почему я себя сейчас чувствую как полноценный русский бизнесмен.

Хотя не только поэтому. Меня действительно можно назвать русским:  мои корни здесь. Дедушка мой, Павел Павлович, воевал на фронте против немцев в Первую мировую войну. Молодой офицер, который окончил военное училище в Германии. И прямо вовремя вернулся на родину, чтобы воевать против бывших учителей. Попал под Гаагу, выжил. Его послали в санаторий в Крым. И выпустили вовремя, чтобы он смог присоединиться к Врангелю.

Бабушка – из Питера: в 1917 году она уехала в Белград. Там окончила Институт благородных девиц. Дед встретил ее в 1932 году. В результате в 1933 году в Югославии родилась моя мама. Отец мой тоже русский – родился в Киеве в 24-м году. Он прибыл в Америку в 49-м году, встретил маму. Я явился на свет в 1955 году в Нью-Йорке.

Купить можно любого: на земле святых нет

В любой стране, в любом бизнесе обязательно надо иметь незаинтересованного компаньона. Я ведь не просто так играю свою скрипку. Знаете слово непатизм? Это когда родственники управляют компанией: муж, жена, дочь, все вместе. Все блюдут интересы друг друга. Но это хорошо, когда торгуешь коврами или помидорами. А когда компания хочет выйти на другой источник капитала: иностранный, национальный, – заявить о себе, надо действовать по-другому. Надо сказать: вот мы, вот наши акции. Кто готов вкладывать?!

До сегодняшнего дня многие не понимают: зачем нужно работать по западным стандартам, зачем те же независимые директора. Но тут все просто: человека всегда можно купить. Все продажные. Есть цена, которую все знают. Нет святых на земле. Купить можно любого. А уж в России…

А независимый директор должен быть не связан, не заинтересован в компании. От зарплаты, которую мне платят, мне не тепло и не холодно. Не она меня стимулирует. Гораздо важнее для меня, что я получаю взгляд на регион. А вот в нем-то я заинтересован.

Последний раз я был здесь в 2000 году, когда работал в AIG. Тогда мы застолбили себе место под солнцем. За три дня я подписал с десяток контрактов. И все втихаря. Ни один конкурент не знал об этом.

Мы вообще быстро подняли AIG. Я попал в эту компанию, можно сказать, из-за землячества. Меня пригласил на должность председатель AIG в Нью-Йорке. Он давно следил за моими бизнес-скитаниями. Ему было интересно, потому что его предки тоже из России. Кроме того, у него были интересы в вашей стране: компания AIG тоже пострадала во время кризиса.

Когда я пришел на эту должность, я понял, что российский рынок – самый динамично развивающийся рынок на планете. Пока я работал в AIG, мы росли на 200 процентов в год. AIG   очень успешна в Японии, в Европе, в Восточной Европе. Сейчас AIG-life – подразделение компании, работающее с физическими лицами – один из самых больших страховщиков в России. Именно с ним работают РОСНО, РЕСО. Они просто перестраховывают риски через АIG: по документам не сразу увидишь присутствие компании.

Здесь для нас идеальными были 1998-2002 годы – просто рай. Но успех притягивает внимание. Когда мы довели капитализацию до нескольких миллионов долларов, вдруг все увидели: ага, Россия! существует такая страна! И все, кто наверху пирамиды AIG, сделали себе пометку: «Россия – надо навестить». Приехали эти особы. А новая метла, как известно… Я ушел. Нецелесообразно, непродуманно. Просто чем больше международная корпорация, тем труднее быть тем гвоздем, который торчит. Ну и, к тому же, очень трудно работать через границы. Тем более, когда имеешь дело с Россией и США. Очень много потеряется в трансляции при переводе.

И это не просто такой антиглобалистский взгляд. Я могу аргументировать. Судьба России – это не судьба США. И никогда не будет. Слава богу, Россия не Европа, не Китай. У вас уникальная историческая действительность –    культурная, религиозная. Но вот макросхемы… Что творится во всем мире, то же творится и в России. И тот же страховой бизнес будет строиться по одним и тем же законом – что в России, что в Австралии.

Сейчас, конечно, многое изменилось… Это уже другой Урал, другая Свердловская область. Мне очень интересен Банк24.ру. Пригласив меня, члены совета директоров пытаются упорядочить состояние банка, механизма руководства. В первую очередь, это саморазвитие. Я прямо говорю: речь не идет о каком-то поглощении, продаже. 

Вообще мой бизнес сейчас – печенье. У меня есть своя компания, «Фортуна»: пекарня в Атланте и три производственных линии в Москве. Это, по сути, малый бизнес. И в России такому предприятию жить очень трудно: перекрывают кислород. Я ведь взятки не даю принципиально. И это мешает. Не мне – бизнесу в России. Но я не могу давать взятки! Столько лет здесь работаю, и как-то обходился. Гаишникам, да, плачу –  это святое дело. Но по-серьезному –  нет. Когда какой-то чиновник мне говорит: дай 50 тысяч долларов, а я не буду тебе мешать. Я отвечаю: нет. Иначе что получается? Проект, который по-хорошему должен стоить 300-400 тысяч долларов, выливается в сумму больше миллиона.

В России я подыскал себе партнеров из того же теста, что и я сам, – они тоже не платят взяточникам. Конечно, возникают сложности, когда нужно получить какое-то разрешение.

До некоторой степени Банк 24.ру в похожем положении. Он не такой маленький, чтобы его не замечать, но он еще и не гигант, не может позволить себе наплевательски ко всему относиться. 

Я решил сейчас сконцентрироваться на России. У меня есть интерес и в США, и, к примеру, в Японии. Но 99 процентов – Россия. Мне нравится, здесь не скучно.

Моя глубинная мечта – открыть здесь небольшой ресторанчик. И работать в нем до смерти. Думаю, я умру здесь. Не состарюсь, нет – старости не существует.