«Предпринимателей, как гомосексуалов, 2-3% населения. Это исключение, а не правило»

«Время первых» — совместный проект портала DK.RU, свердловского регионального отделения «Деловой России» и туркластера «Гора Белая», в которых мы рассказываем о тех, кто своими руками и мозгами делал уральский бизнес — предпринимателях 90-х, чьи имена до сих пор на слуху, а компании по-прежнему работают. В своих историях они дают ответ на вопрос: когда было проще строить бизнес — тогда или сейчас. 

Леонид Гункевич — герой сегодняшней серии спецпроекта — перепробовал в своей бизнес-жизни многое: руководил ЧОПом, в котором сам же начинал охранником, занимался металлами и огнеупорами, строил дома, был в числе генеральных спонсоров первой в Екатеринбурге «Ночи пожирателей рекламы». Сегодня он возглавляет свердловское отделение «Деловой России» и межрегиональный совет этой организации в УрФО, а еще в качестве гендиректора управляющей компании развивает туристический кластер «Гора Белая».

Долгое время я не мог понять, что именно мне интересно, какая сфера. Просто потому, что было интересно все. Мощная трансформация произошла в 42 года: начал готовится к появлению второго ребенка, стал вести здоровый образ жизни, занялся спортом. Я осознал: мне нравится менять среду обитания, улучшать, создавать комфорт для людей, — поясняет свою жизненную позицию Леонид.

 

Чем предприниматели 90-х отличаются от тех, кто начинает свой бизнес сегодня, кто вообще может называться предпринимателем и какие условия для бизнеса можно считать оптимальными, он рассказал DK.RU в проекте «Время первых».

90-е, когда в России зарождалось частное предпринимательство, я встретил в Закавказье в звании лейтенанта. Тогда о бизнесе я и не думал: служил, защищал интересы Родины. Правда, за те годы, что мотался по азербайджанским казармам, родина изменилась: приезжал я в советскую республику, уезжал уже из другой страны.

Карьеру военного выбрал сам: с детства у меня любимая песня  «Не плачь, девчонка, пройдут дожди, солдат вернется, ты только жди». Помню, как сам себе ее пел, чтобы храбрости придать: мне, четырех-пятилетнему надо было самому дойти до детского сада через небольшую лесопосадку — тогда она мне казалась дикой чащей с волками и медведями. Зажмуривался, запевал и шел. Служение Родине до сих пор моя базовая ценность.

В 1992-м после Азербайджана перевелся сюда, в Екатеринбург. Это моя вторая родина. Родился я в белорусском Шклове, а детство провел между Беларусью и Уралом: папа тоже был кадровым офицером, служил в Чебаркуле, потом перевели в Свердловск. Я здесь учился сначала в школе, потом в Суворовском.

Здесь служил в штабе округа — до 1994-го. Моя военная специальность — «защита государственной тайны». По роду деятельности знакомился со многими документами и в один прекрасный момент понял, что в скором времени готовится массовое сокращение офицеров. Не стал ждать этого момента и закончил военную карьеру. Ушел в звании капитана.

Когда через год 2,5 млн таких же парней, как я, подготовленных, дисциплинированных, оказались на улице в поисках работы, у меня уже было свое дело — возглавил ЧОП, куда после увольнения со службы пришел охранником.

Леонид Гункевич: «С военной службы я ушел еще и потому, что понял, как дальше будет строиться карьера. Мне сразу стало неинтересно. В чем прикол бизнеса? Каждая сделка — это своя маленькая жизнь, которую ты активно проживаешь. Это дает смысл: драйва нет, когда все известно заранее».

Это было интересное время. Вечерами мы с другими начальниками ЧОПов общались в учрежденном нами же общественном фонде «Социальная защита сотрудников специальных подразделений», а утром стояли друг напротив друга, потому что представляли интересы разных сторон.

У меня есть друг — сейчас он в Москве большой начальник. А тогда мы с ним оба были директорами ЧОПов, вне работы — постоянно вместе, а вот по работе, так получалось, у нас всегда были клиенты, которые конфликтовали между собой. Никто не знал, что мы друзья, Каждый из нас представлял интересы своего заказчика. Но мы всегда так выруливали, чтобы в итоге вышло мирно и каждый остался при своем.

Мой офицерский опыт сказался на умении договариваться, разруливать любые ситуации. Я шесть лет прожил в казармах. Представляете, как это, когда сотня молодых ребят живет на одной площадке, без каких-то границ, спят рядом, едят рядом, все вместе умываются, бегут, стреляют. Надо в этой ситуации как-то жить, соблюдая баланс интересов: свои отстоять, чужие не нарушить. Это хорошая школа.

Главное, что я приобрел, будучи ЧОПовцем — доверие. Буквально через год стал бизнес-партнером со своими клиентами. Тогда же мало было денег, у всех — жуткие долги друг перед другом. Но я понял, как можно из таких ситуаций выруливать миром. Взаимозачеты.

Произошло все случайно — просто удачно сложились обстоятельства. Клиенты, которые наняли мой ЧОП, поставляли разные материалы в молдавские винсовхозы. В том числе фильтры — через них процеживается готовое вино. А у моего однокашника был леспромхоз, они отгружали продукцию целлюлозному комбинату в Поволжье. Комбинат должен был очень много денег, но их не было — предлагали взять продукцию. Но леспромхозу зачем такие объемы картона и бумаги? Как-то мы с ним сидели, и у меня в руках оказался прайс этого комбината. Смотрю: они производят фильтровальный картон — как раз для винных производств. Цепочка замкнулась, все со всеми рассчитались, все остались довольны. А я понял, что мне нравится такая деятельность.

Я с головой погрузился в бизнес. Самый разный. Долгое время занимался медным купоросом: его тоннами закупали винсовхозы, рассчитывались своей продукцией. Потом занимался огнеупорами, продажей металлов… Не думайте, что я начинал проекты и забрасывал. Все и всегда я делал с партнерами. Когда видел, что исчерпал идеи в этой сфере, мы просто расходились на взаимовыгодных условиях. К сожалению ли, к счастью, но так устроен мозг бизнесмена: сразу оцениваешь — можно ли с ним замутить какое-то дело. Если нет — общение сворачивается до минимума: просто не хочется терять время, его и так мало.

Мой подход — либо ты живешь бизнесом, либо нет. Пока у тебя есть драйв, пока тебя прет — ты это делаешь. Деньги для меня стоят на третьем месте, после свободы и наследия — мне важно, что я оставлю после себя этому миру. Наверное, поэтому после 40 я наконец-то понял, что мне интересно: перекраивать мир, улучшать среду обитания. На самом деле, я делал это, когда еще и термина такого в обиходе не было.

В 2009 г. мы с партнером строили жилье. Я предложил затратить чуть больше денег на организацию двора, поставить хорошие детские площадки, оформить подъезды. В современных ЖК это уже гигиенические требования, а тогда было страшно: мы вложили $100000 в этот двор, естественно, увеличили стоимость квадратного метра, думали — купят ли. Но спрос был выше, чем на эконом — раскупили все. Потому что среда обитания — это важно.

Леонид Гункевич: «Коммерческую хватку мне развили в детстве — бабушка с дедушкой. Я все лето проводил у них в Белоруссии. Они выращивали фрукты-овощи и продавали, разъезжали по всей республике. У бабушки была табличка: когда в каком городе на каком предприятии выдают зарплату. Мы в этот день и приезжали. Пока был совсем маленький, служил живой рекламой: подходил к людям, смотрел на них глазами кота из «Шрека», звал купить огурцы. Люди, выходящие с зарплатой с завода, мне не отказывали. Когда подрос, стал на огороде работать: открывал парники, полол сорняки, подвязывал, окучивал. Бабушка с дедушкой мне это оплачивали: возвращался каждый год на Урал со своими честно заработанными 300 рублями».

В 90-е можно было запустить любой бизнес — поляна была пуста. Помню, мы решили производить майонез. Нас не смущало, что на рынке есть ЕЖК. Да, у него прекрасный «Провансаль», вкуснейший. Но это все. А мы уже поездили по европам, увидели разные варианты: на оливковом масле, с чесноком и пряностями, всякие дрессинги-шмессинги.

Производство разместили в одном из помещений Новосвердловской ТЭЦ. Оно стояло пустое, открытое, мы просто вошли — электричество есть, вода есть, можно работать. Сейчас смешно вспоминать, но мы искали, кому платить аренду — здания были неучтенными.

Сегодня, конечно, все сложнее — может, поэтому многие стремятся либо в чиновники, либо в силовые структуры. Мы в «Деловой России» посчитали недавно: в России действует 2 млн ограничений, которые влияют на бизнес! Чиновники Роспотребнадзора считают, что надо обо мне, об убогом, подумать. Но ты хоть сто раз напиши: «Надо мыть руки перед едой», но если человек не привык их мыть, он не будет этого делать.

Я очень хочу, чтобы с бизнесом было так: вот моя мама готовит классный борщ, решила она, допустим, делать его на продажу. Зарегистрировалась где-то как самозанятая, платит налоги и варит борщ. Все. А все вот эти вещи — грязновато там или чисто — пусть это потребитель решает, когда поест борщ. Нравится ему, со здоровьем в порядке — он покупает.

Наверняка сами деятели от Роспотребнадзора в той же Греции, где, по их рассказам, свирепствует корь, предпочитают домашние кафешки. Ты зашел, тетенька-гречанка тут же пошла в огород, при тебе сорвала лук, помыла под рукомойником, положила тебе на тарелку — вкусно! И никто не говорит: промойте его в трех водах с раствором уксуса и только потом подавайте на стол.

Сегодня получается странная ситуация. Возьмем производителя колбасы. Он работает на сертифицированном оборудовании, по сертифицированной технологии, закупает сертифицированное мясо. Казалось бы — что еще надо. Но нет! С него снова требуют сертификат — уже на колбасу, и причем на каждую партию.

Нам тоже приходится с этим сталкиваться. Мы сейчас работаем с предпринимателями, которые готовы строить бизнес в туристическом кластере «Гора Белая». Приходят с разными идеями — например, сделать ферму. Мы начинаем смотреть: тут земли поселений, тут производств, тут особо охраняемая территория, тут водоем или еще что-то. В итоге на территории в 2,5 тыс. кв. км нет земли, чтобы разместить фермерское хозяйство. И это сегодня наша основная задача — сделать территориальное планирование согласно концепции, чтобы предприниматели — кто хочет и может это делать — вкладывались в кластер.

Леонид Гункевич: «Меня радует, что моя дочь выбрала мою стезю. Она работает на себя: преподает английский язык, ведет курсы, занимается ивентами, переводами. Наниматься к кому-то не собирается».

Впрочем, интересных идей не так много — в основном они идут от тех, кто уже создал какой-то бизнес. Но мы же хотим вовлечь в развитие кластера и тех, кто живет непосредственно на этой территории. Там 15 населенных пунктов, есть и молодежь. Они тоже к нам обращаются: выделите мне место, я тут заведу трех лаек, буду запрягать их в тележку, катать людей за 500 рублей. Никто до сих пор не пришел и не сказал: хочу развивать тут альпакотерапию, это, во-первых, круто, во-вторых, полезно для пожилых людей и аутистов.

Мы поставили себе в план запустить серию образовательных бизнес-семинаров: чтобы у людей начинали шевелиться мозги — как можно заработать. Причем не на уровне ремесленника.

Предприниматель, с моей точки зрения, это тот, кто заражает своей идеей массы, становится во главе и потом живет на эти деньги. Для предпринимателя важно визионерство, важно уметь видеть будущее. Если он ждет команды — какой же он предприниматель?!

Конечно, это не всякому дано и не всякому надо. В России, по официальным данным, всего 2-3% трудового населения — предприниматели. Когда говорят о гомосексуализме, называют те же проценты. Это как исключение из общего правила — оно есть всегда и во всем. Наверное, такого количества предпринимателей хватает, чтобы двигать мир.