Сергей Васильев: «Делать деньги из денег — чистая наука. Квинтэссенция творческой мысли»

Сергей Васильев, председатель совета директоров инвестгруппы «Русские фонды», в своем блоге на Facebook вспоминает о первых шагах в банковском бизнесе. Почему молодые ученые, закончившие престижный физтех, уходили из НИИ?

— Почему, будучи физтехами по образованию, мы так быстро и легко в 90-х переделались в финансисты? При этом бизнес с деньгами не казался нам тогда чем-то примитивным, бухгалтерским, наоборот, он будоражил воображение и был сродни высшей математике и квантовой механике.

Чтобы это понять, нужно окунуться сначала в 80-е, когда мы только поступали в престижные московские технические вузы типа МФТИ или Мехмата МГУ. Нас манила тогда наука, абстрактное желание творчества, открытий, изобретений. Если ты лучше других своих сверстников решал сложные задачки по математике и физике, то тебе казалось, что ты чуть умнее других.

А значит тебе по силам дерзать, постигать нечто большее. И покорение научных высот тогда казалось именно тем делом, где можно себя проявить.

С точки зрения заработков в СССР все зарабатывали примерно одинаково. Но ученые точно выделялись из общей массы советского общества, и нам, молодым, казалось, что и с точки зрения достатка у будущего ученого все будет хорошо. Ну или по крайней мере не хуже, чем у всех остальных.

А если ты достигнешь высот в науке, защитишь докторскую или станешь академиком, то у тебя все будет: Столичная прописка, большая квартира, машина. Деньги не были нашим приоритетом при выборе вуза, но внутренне мы были уверены, что у советского ученого с деньгами будет все хорошо.

Но дальше, с середины 80-х и в особенности к концу 80-х (к разгару Перестройки), ситуация стала быстро меняться. Деньги, как важная составляющая жизни, стали проявлять себя больше и больше.

Во-первых, стройотряды. Мы зарабатывали за два летних месяца по 1000-1500 руб., что составляло почти годовой заработок среднего младшего научного сотрудника. И тут стал подспудно всплывать вопрос, как так?

Ты еще студент, ты еще не начал заниматься вообще наукой, а при этом твои доходы, если сложить стипендию и летний заработок, уже стали превышать доходы младшего научного сотрудника, стать которым ты как бы и стремился.

Парадокс этого был еще в том, что студент мог себе позволить такие «летние» заработки, движение студенческих строительных отрядов было в те годы хорошо организовано. А вот младший научный сотрудник уже не мог.

Закончив после 6-го курса физтех, ты переставал быть студентом и формально в строяки ездить уже не мог. Этим можно было продолжить заниматься полулегально (через шабашки), но если ты официально устроился в НИИ на работу, то и это становилось труднее. Тебя попросту могли не отпустить на два летних месяца в «отпуск», чтобы ты мог подшабашить.

В общем, получалось, что при переходе от студента к младшему научному сотруднику ты почему-то терял в деньгах, хотя казалось, что так не должно было бы быть. А дальше пошло еще замысловатее…

К концу 80-х, в разгар Перестройки, когда всюду распространялись принципы хозрасчета, в научной среде, в НИИ и Академиях стали появляться… «договора».

Это как-бы такая легальная «шабашка», но уже внутри самого научно-исследовательского института. Ты занимался вроде бы той же самой научной работой, но если ты попадал в «договор», то тебе кроме обычной стандартной советской зарплаты могли доплатить значительную премию в рамках премиального фонда этих хозрасчетных «договоров». И к концу 80-х это приобрело повсеместный и повальный характер. В любом НИИ уже имелись отдельные команды, у которых были «договора», и все остальные, которые в разряд этих счастливчиков не попадали.

И все с завистью рассказывали, какие зарплаты и премии выписывают себе эти умельцы, кто сумел как-то организовать такой «договор» в рамках своего НИИ. И вот тут началась ломка сознания.

Мы, молодые физтехи, только закончившие свой институт, вдруг увидели и почувствовали, что приоритеты поменялись. Уже не научные открытия стали выходить на первый план в научной среде, а хозрасчетные «договора». А если совсем примитивнее — деньги.

Оказывается, и для младших, и для старших научных сотрудников, приоритетом стали деньги.

Но если так, то какая разница как делать эти деньги? С помощью лопаты и кирпичей в строяке, шабашки или с помощью хозрасчетных «договоров» в науке. Но, конечно, грести бетон лопатой к окончанию шестого курса физтеха уже не хотелось, мы начали задумываться о каких-то более творческих и прорывных вещах.

И вот тут, настоящим внутренним открытием стал… банковский бизнес, т.е. бизнес на самих деньгах! Если цель ученых найти какой-то «договор» для своего НИИ и заработать на нем какие-то деньги, то из этого следовал однозначный вывод, что конечная цель ученого — деньги!

Но зачем тогда такой длинный путь, через научную работу, поиск договоров и прочее и прочее. Не разумнее ли тогда сразу заниматься деньгами, если они и есть цель? А далее приходила мысль еще более будоражащая…

Если ты становился банкиром, ты начинал как бы зарабатывать… на самих деньгах! Делать деньги из денег! А это же чистая наука! Квинтэссенция творческой мысли!

Покупаешь деньги (привлекаешь депозиты или берешь межбанк) и продаешь деньги (выдаешь кредиты), зарабатывая на разнице ставок или на сроках возврата. Первые ощущения от этой «торговли» деньгами были на уровне метафизики, с переходом на иной квантовый уровень.

Мы делаем что-то сверхъестественное! Магическое! По взрывной силе и буре эмоций, те заработки воспринимались нами как научные открытия и собственные мини-изобретения. Именно поэтому физтехи с такой страстью становились в те годы финансистами. Потом, конечно, все поменялось. Но в начале, все было именно так.