Светлана Цветкова: Главное – не стать совсем безразличной

Председатель Свердловского арбитражного суда Светлана Цветкова знает в лицо всех 95 судей, которыми руководит. И не перестает переживать: вместо комфортной нагрузки в 16,5 дел в месяц одному судье приходится разбирать до 78. Многолетняя перегрузка заставляет даже профессиональное выгорание использовать для пользы дел.

«Я всегда хотела работать не просто судьей, а судьей именно Арбитражного суда. Арбитраж – это право в чистом виде. Во многих странах гражданин при рассмотрении дела в суде должен привлечь адвоката – профессионального представителя. У нас в судах общей юрисдикции таких требований нет. С «не юристом»  заседание вести очень сложно – неподготовленного человека бесполезно спрашивать, каков предмет его исковых требований, на чем они основаны, почему он применяет именно эту норму права. Да и эмоциональный накал в  таких заседаниях зашкаливает. Я, если честно, коллегам из судов общей юрисдикции всегда сочувствую.

В арбитраже чаще всего представителями являются профессиональные юристы - с ними судья говорит на одном языке. Эмоций здесь куда меньше: стороны считают деньги и готовы договариваться, если понимают, что затягивать спор невыгодно. Бывают, конечно, исключения. Если учредители компании – бывшие муж и жена, процесс может заиграть такими красками, что и суды общей юрисдикции позавидуют! Но все равно – в арбитраже судье проще оставаться над схваткой.

Профессиональное выгорание – вот с чем постоянно приходится иметь дело. Проявляется оно в двух формах: первая – излишняя эмоциональность. Например, стороны зашли в зал и не поздоровались с судьей. В принципе, ничего особенного, а судья занервничал. Или напрягся, если гражданин называет его «ваша честь» (вообще-то это обычное дело, мы к такому нормально относимся – но правильнее говорить «уважаемый суд»). Другая крайность – судья становится эмоционально безразличным. С одной стороны это даже неплохо: я не испытываю эмоций в процессе, а просто должна разрешить спор. И я понимаю, что мое решение совершенно точно одну из сторон не устроит. Но как бы ни вел себя человек по отношению ко мне, в совещательной комнате я останусь один на один с документами. В это время я не буду помнить ни лиц истца и ответчика, ни их эмоций. И спокойно вынесу решение.

Главное – не выгореть до конца, сохранить золотую середину. Не стать совсем безразличной. Если становится все равно, что тебя ждут в коридоре люди, что их права нарушены, если тебя перестает волновать, все ли документы они предоставили, верно ли эти бумаги составлены, – пора к психологу. От профессионального выгорания не застрахован никто. Но нужно все время с ним сражаться.

Стороны в суде не прочь применять приемы нейролингвистического программирования, чтобы манипулировать судьей. Или используют другие уловки – порой даже неосознанно. Был случай, когда мы еще работали в старом здании, где не было залов судебных заседаний и дела рассматривались в кабинетах судей. Представитель нарушил так называемое «правильное расстояние», применяемое при официальном общении (от 120 см), рассмотрение стало происходить в «личной зоне» (45-125 см). Он также стал  раскладывать на столе у судьи свои бумаги, и в этот момент почувствовал себя с судьей на равных! Это может быть приемлемо в обычной жизни, но не в судебном заседании, где судья должен обеспечить порядок.

Люди очень сообразительны, и постоянно ищут способы обмануть суд. Например, мы ввели систему электронного распределения дел. Так нам стали одновременно подавать по нескольку исков, и все – с маленькими недочетами. Дела распределялись в электронном режиме по разным судьям – можно было выбрать себе более подходящего и исправить ошибки в нужном иске. Мы провели анализ, и установили такой порядок: одинаковые иски попадают к одному судье, причем к которому такой иск поступит первым. Видимо, сейчас будут изобретать другие способы обхода электронной системы. А мы – думать, как ее совершенствовать.

Мы все время учимся тому, как себя вести – и на тренингах, и на индивидуальных консультациях с психологами. Да и просто в жизни. Я, например, сходила в налоговую инспекцию как обычный гражданин - и просидела в очереди больше четырех часов. Еще и инспектор вел себя не совсем корректно: хамство, пренебрежение. После этого я не позволяю себе задержать судебное заседание, потому что просто физически чувствую, каково сторонам ждать меня. И даже если мне хочется пожурить человека за то, что он плохо подготовился к делу, я буду корректна: скажу, что следует предоставить такие-то документы и доказательства - без оценок его профессионализма. А еще там, в налоговой, я думала, почему же все так организовано-то странно? Ни бланков, ни шаблонов. Поэтому мы постоянно что-то придумываем. Сейчас хотим ввести электронную запись на сдачу документов – чтобы посетители не стояли в очереди, а им была определена точная дата и время. На первых порах вариантов будет два: живая и электронная очереди – чтобы люди сами разобрались, какая система удобнее. Уверена, что месяца через два в живой очереди никто стоять не будет.

Судья постоянно должен работать над собой – даже дома. У меня всегда было правило: работа – это работа, дом – это дом. Совсем отключиться от дел, когда приходишь домой, все равно сложно: все время переживаю, что, например, есть проблемы с регистрацией исковых заявлений, что высокая нагрузка у судей. Научно обосновано, что на одного судью в месяц должно приходиться 16,5 дел. А у нас эта цифра доходит до 78! Что делать? Первая идея – расширить штат. Но не за этим будущее. Возьмем еще 500 судей – и система будет неуправляема. Я убеждена, что нужны новые технологии. Все необходимо  автоматизировать, электронизировать. В этом направлении идет работа как в арбитражной системе в целом, так и на местах.

Важнее всего – ловить момент, когда начинаешь вести себя с близкими, как с подчиненными, или со сторонами - как с близкими. Это надо преодолевать, контролировать себя постоянно. Нужен даже не контроль, а самоанализ, который входит в привычку и позволяет избегать конфликтов. Мы, судьи, относимся к своим близким и друзьям вдвойне аккуратнее, чем люди из других сфер – у нас ведь круг общения ограничен, профессия закрытая. С адвокатами нам, например, дружить категорически запрещено. А во всем остальном мы самые обычные люди. Разве что с некоторыми изъятиями - они связаны с теми ограничениями, которые мы добровольно на себя приняли».