Даниэла Крамрин: "Самая дорогая земля в городах США — рядом с парками"

Питтсбург чаще всего приводят как пример старого индустриального города, с отжившими свое производствами, но сумевшего измениться и интегрироваться в новейшую экономику. С начала XIX в. Питтсбург развивался как сталелитейный центр, к 1901 г. там производилось до половины всей стали в США. Где конвертерные цеха — там и угольные шахты, а вместе с ними — постоянный промышленный смог, который висел над «Городом дымов» (одно из устоявшихся названий) до начала 70‑х. Кризис в американской металлургии мог поставить на Питтсбурге крест, на десятилетия погрузив его в депрессию. Городские власти не стали цепляться за градообразующие отрасли, предложив взамен развивать био‑ и нанотехнологии, медицину и ИТ. 

 

Естественно, компании из постиндустриального сектора не пришли бы в экологически опасный регион (а Питтсбург в его старой инкарнации, безусловно, относился к самым неблагополучным территориям в США!), поэтому программы экологического редевелопмента развивались параллельно с кампаниями по привлечению инвесторов из хай‑тека. Экология стала важной частью городской экономики и идеологическим базисом, на котором можно было строить новый бренд Питтсбурга в мировом инвесторском сообществе. Вот почему экологические фонды здесь распоряжаются огромными бюджетами (впрочем, как и повсюду в США) и считаются драйверами городского развития наряду с крупнейшими корпорациями-налогоплательщиками и муниципальными властями. 

 

Даниэла Крамрин — экологический активист из Питтсбурга. Руководит повсе­дневной работой общественной организации Tree Pittsburgh, которая занимается на первый взгляд очень простым делом: сажает деревья и следит за существующими зелеными насаждениями в городе. Простота обманчива: чтобы деревья в городе чувствовали себя комфортно, приходится двигать вперед технологии. Например, в Tree Pittsburgh разработали компьютерную программу, не только оценивающую плотность лесопосадок в городской среде, но и рассчитывающую стоимость каждого дерева, исходя из генерируемого им общественного блага — поглощенного СО2 и произведенного кислорода. 

На другом полюсе используемых технологий — поголовье коз, которые признаны лучшим решением для борьбы с сорными растениями в городских парках: пробираются везде, съедают все подчистую. Г-жа Крамрин рассказала «Деловому кварталу», как «зеленая экономика» поддерживает устойчивое развитие Питтсбурга.

 

Как Питтсбург из города металлургов стал городом медиков

 

Вы можете сравнить ваш город — Питтсбург — с Детройтом? У нас урбанисты любят эти два города противопоставлять: первый — город‑передовик, развивается, с экономикой там все в порядке, а второй — банкрот, на глазах из автостолицы превращается в захолустье. 

— В этот список для сравнения надо еще Кливленд и Чикаго добавить. Все относятся к так называемому «опорному краю» США — с крупнейшими промышленными предприятиями — металлургическими, автомобильными, машиностроительными. Эти отрасли в этих городах до сих пор представлены, заводы работают, автомобили с конвейеров сходят. Но есть существенная разница между Детройтом и Питтсбургом. Нам повезло: у нас во власти были хорошие руководители, которые в нужный момент приняли верные решения. Вместо того, чтобы восстанавливать былое величие и пытаться вдохнуть жизнь в старые предприятия, они сказали: надо создавать город с нуля. Городские власти решили, что будущее Питтсбурга — это больницы и университеты. И рядом с ними возник принципиально новый сектор экономики: компании, ведущие исследования в области биологии и здравоохранения. Вместе с клиниками и вузами они составляют медицинский кластер, один из крупнейших в США.

 

Как удалось запустить этот тренд? Какие действия предпринимались?

— Думаю, отправной точкой стали налоговые льготы для вузов и больниц. Они ведь некоммерческие учреждения, большого дохода не получают. Но когда их освободили от городских налогов, они получили возможность ускоренно расширяться. Больницам потребовалось больше кадров, которые готовила медицинская школа университета, — всех уровней, от врачей до медсестер. Раз больницы обозначили свою заинтересованность в кадрах, то в университет начали приезжать студенты не только из всех уголков США, но и со всего мира. Массы новых людей, вовлекающихся в эту индустрию, и придали мощный импульс в развитии городу. Частным компаниям в области здравоохранения и биологии тоже были предоставлены налоговые льготы. Если у бизнесменов появлялся стимул обосновываться в Питтсбурге, возникала потребность в площадях для них. Власти запустили программу редевелопмента старых производственных площадок на берегу реки, протекающей через город. 

 

Как финансировалось преобразование этой территории?

— Большую часть средств выделило федеральное правительство. Есть отдельный источник финансирования — Департамент охраны окружающей среды Пенсильвании. Это было целевое финансирование, для того чтобы оздоровить территорию старых цехов и сделать ее пригодной для нового использования. Либо удалялся вскрышной покров, либо насыпался новый грунт. Подводилось электричество и водопровод. А потом фактически бесплатно подготовленные площадки отдавались компаниям, которые хотели обустроить там свои штаб‑квартиры, производства или исследовательские лаборатории. При освоении территории не нарушался базовый принцип: у горожан должен остаться свободный доступ к реке, к зеленым насаждениям на берегу. Зеленая зона создавалась при непосредственном участии некоммерческих организаций. С 90‑х начала развиваться система лесных тропинок: вы можете сесть на велосипед в Питтсбурге и доехать до Вашингтона. Лесные массивы фактически стали фоном для новых компаний, пришедших к нам в город. 

Как регулировалось, какие бизнесмены могут прийти на предложенную, как вы сказали, бесплатно землю, а какие нет? Положим, я хочу какое‑то химическое вредное производство в эту зону пристроить, мне бы позволили?

— Это регулировал сам бизнес. Инициаторы проекта переустройства территории из частных бизнесменов собрали форум с названием «Конференция экономического развития района Allegheny». И сами бизнесмены разработали концепцию — что надо делать со старыми заводскими территориями. Договорились: на вновь обустраиваемые земли принимаем исследовательский бизнес, НИОКР, легкие производства. Развиваем смешанную застройку: коммерческие объекты и жилые комплексы. Чтобы на практике вернуться на сто лет назад, когда жилье и работа были рядом. Жилье — в основном таунхаусы, связанные обустроенными тротуарами с небольшими парками. 

 

Власти как отнеслись к этой концепции? У них же могло быть иное видение будущего территории?

— Они были вовлечены в процесс. Власти настояли на создании пешеходной зоны вдоль реки. Бизнесмены, дай им волю, все бы, конечно, там застроили. А так у горожан есть возможность гулять по набережной, каякерам доступна вода. Власти пошли по пути ужесточения требований к зеленым насаждениям, и последние двадцать лет регулирование в этой области не останавливается. 

 

Допустим, на развиваемой территории посажено сто деревьев. За сколько заплатило государство, а сколько оплачено из других источников?

— Однозначного ответа нет. Tree Pittsburgh за последние несколько лет посадило в городской черте 20 тыс. деревьев. Половину — за счет фондов Департамента охраны природных ресурсов, половину — за счет благотворительных фондов. Богатые люди в США уровня Карнеги и Билла Гейтса охотно делятся своим богатством с обществом, выделяя средства фондам вроде нашего. И небольшая часть средств поступает от обычных горожан, не от богатых филантропов. Мы в год собираем около $50 тыс. от простых жителей.

 

Богатые филантропы — жители Питтсбурга? У Билла Гейтса, наверно, больше стимулов тратить средства на деревья в Сиэттле, где он живет?

— Так и есть. Наверняка, у вас известен кетчуп «Хайнц». Семья Хайнц — изначально из Питтсбурга, здесь у их компании была штаб‑квартира много‑много лет. Тереза Хайнц возглавляла семейный благотворительный фонд, и поскольку много членов этой семьи жили и живут здесь, они заинтересованы в том, чтобы средства этого фонда тратились в том числе на улучшение качества жизни в городе. 

 

Вы ведь сажаете деревья в основном, привлекая волонтеров? Как это организовано? У нас много говорят о волонтерском движении как об одном из ключевых элементов гражданского общества, но у вас, очевидно, гораздо больше людей в этот процесс вовлечено. 

— С волонтерами работают в большинстве случаев некоммерческие фонды, такие, как наш. Наша задача — найти стимулы, благодаря которым люди будут заинтересованы в бесплатной работе, той же посадке деревьев. Используем инструменты социальной мотивации. В какой‑то момент я занималась тем, что поднимала людей на чистку реки. Работали мы по пятницам, после работы, а после было пиво и угощение. Костер разжигали, люди прекрасно проводили время, при этом еще и природе помогали. И одна из газет опубликовала статью с заголовком: «Подбирают мусор и незамужних». То есть подтекст был такой: они там приходят, чтоб не просто экологией своей позаниматься, но еще и подцепить кого‑то. Это действительно актуально, но не у всех. Кто‑то думает о вполне прагматичных вещах: если облагородить общую территорию, то твоя собственная земля по соседству станет дороже. О безопасности детей почти все думают. 90% волонтеров работают на территориях в шаговой доступности от своих домов, чтоб обиходить прежде всего зону своего проживания. А студенты, которых много в Питтсбурге, могут и в другой район по­ехать. Все это мы продумываем, все эти мотивы используем, чтоб волонтеры приходили по убеждению. Ну и просто надо все хорошо организовать — чтобы было весело, интересно, чтоб у всех инструменты были. 

 

Что такое «устойчивое развитие» для Питтсбурга и для вашей организации? Этот термин часто у нас упоминают в последнее время на экономических форумах, но мало кто может объяснить, что за ним стоит. 

— Это всегда баланс: между финансовым благополучием и качеством жизни, дающим это благополучие. Между объемом работы, которую надо делать сейчас, и благополучием будущих поколений. Например, мы сажаем деревья, и это больше отразится на жизни будущих поколений, чем на наших собственных жизнях. Мы отдаем себе отчет, что результаты своего труда мы, скорее всего, не увидим. Деревья растут небыстро, и все эти годы как раз продолжается устойчивое развитие в интересах будущих поколений. Дети, которые сейчас сажают деревья вместе с нами, будут расти с этими деревьями, это тоже фактор устойчивости, планомерности развития. Потом они будут сажать деревья для своих детей — в этом и есть суть устойчивого развития: оно все время продолжается. 

 

Как совмещается устойчивое развитие города с социальной мобильностью населения? Нам постоянно приводят в пример США, где люди много мест жительства меняют в течение жизни в поисках лучших условий. Получается, если социальная мобильность населения высока, то и заботиться об окружающей среде большого смысла нет: ни я, ни дети мои здесь жить не будут. 

— У властей Питтсбурга есть особая программа, побуждающая молодежь переезжать в наш город. Все потому, что доля населения от 25 до 35 лет сильно снизилась. Власти учредили специальный фонд, чтобы давать так называемые «семечковые» гранты молодежи, которая хочет к нам перебраться. Смысл гранта — дать возможность к нам приехать, бросить семечко, а из него вырастет большое дерево. Человек приезжает и пускает корни на новом месте, такая метафора. Гранты — от $5 до $10 тыс. — давали не всем, а тем, кто предлагал какой‑то проект — преимущественно в сфере искусства или охраны окружающей среды. Система работает больше десяти лет, молодое население растет, и сейчас молодые художники едут к нам из Нью‑Йорка, Чикаго, Лос‑Анджелеса. Другой фонд — «Обещание Питтсбурга». Если ребенок рос в Питтсбурге от детского сада до выпуска из школы, то ему дают грант на учебу в колледже. Это тоже удерживает семьи от того, чтобы они снимались с места и ехали за лучшей жизнью. 

 

У нас иногда власти разрешают вырубать деревья в парках и строить на этом месте жилые или гражданские здания — ТЦ или офисные комплексы. У вас такое бывает?

— В пригородах леса могут вырубаться под застройку. 

 

Я говорю о парках в развитых районах города, куда люди ходят десятилетиями.

— Уверена, у нас такого не может быть, потому что горожане очень любят парки. Власти в подобных ситуациях собирают людей, живущих в конкретном районе, и выясняют, что они думают о парке на этой территории: все ли устраивает, насколько безопасно, хотели бы они, чтоб этот парк изменил границы, и т. д. Публичные слушания обычно длятся год, все проходит довольно демократично, и власти мнение жителей учитывают. 

 

Можете нашим читателям из числа бизнесменов привести простые аргументы, доказывающие, что парки, зеленые насаждения могут быть как‑то им полезны?

— Городские лесонасаждения напрямую влияют на финансовое состояние компаний. Деловые районы, где много зелени, более предпочтительны для арендаторов офисных и торговых площадей. 

 

Мне кажется, если бы вы сказали, что земля, где много зелени, стоит дороже, это их больше бы убедило.

— Ну это правда, что тут обосновывать‑то? Самая дорогая земля и недвижимость в Нью‑Йорке — та, что примыкает к Центральному парку. У нас в городе самая дорогая собственность — та, что рядом с нашими главными парками. И так везде.

 

Досье DK.RU

Даниэла Крамрин

Исполнительный директор Tree Pittsburgh 

Образование: 

1996 г. — Duquesne University, бакалавр; 2002 г. — магистерская степень (педагогика).

Карьера: 

2000-2007 гг. — общественная организация Allegheny CleanWays — председатель совета, исполнительный директор; 

с 2007 г. — общественная организация Tree Pittsburgh, исполнительный директор (с момента основания); 

с 2011 г. — член совета директоров Alliance for Community Trees (национальная ассоциация городских лесов США).