«Что мы будем чувствовать, отказываясь предоставлять информацию с фитнес-браслетов большому брату, — и что будут чувствовать наши ближние, которые об этом знают?». МНЕНИЕ о том, что будет «после».
Что же изменится в мире после окончания пандемии? И изменится ли? Этим вопросом задаются сегодня многие ученые. Линор Горалик, поэтесса, теоретик моды и маркетолог, в своем канале «Вирусное будущее» высказала свой взгляд. DK.RU выбрал главное.
Если считать мемы барометром общественных настроений, то становится видно, что шутки про страх перед концом карантина и нежелание возвращаться из «самоизоляции» в «нормальный мир», — несколько маргинальная, но вполне себе существующая тема.
Для «вечного карантина» может быть множество причин, например:
1. Причины фобического характера: после каждой крупной гуманитарной катастрофы или встряски возникает категория людей, не верящих, что опасность отступила/«война кончилась». Эти люди, скорее всего, будут бояться или коронавируса, или заражения вообще, или в целом будут воспринимать внешний мир как крайне опасное место и избегать контактов с ним в максимальной мере.
2. Причины психологического характера: люди, и прежде склонные к уединению, в некотором смысле обнаружат, что такой образ жизни вести действительно вполне можно. Сейчас они как бы получают первую дозу бесплатно и убеждаются не только в ее сладости, но и в ее доступности. В некотором смысле сейчас они получили возможность поставить «затворнический эксперимент», который раньше было немыслимо или очень трудно осуществить.
Иными словами, может получиться так, что для кого-то самоизоляция станет фактически бесконечной, — по необходимости, по выбору или из-за сложной смеси первого и второго. Поглядим.
Можно предположить, что постепенно (а может быть, и очень скоро) начнут появляться разной степени сложности решения, рассчитанные на разной степени возможности для проведения онлайн-связи. Они могут быть самодельными («Дети, тут у папы zoom-зона, не тащите сюда ничего!») до коммерческих («Ширмы и фоны для zoom-зон от $19,99») до системных (»...рабочий кабинет с zoom-зоной 12 кв.м.: белые стены с антибликовым покрытием, акустическая ниша, распределенное освещение» или «оборудование zoom-зон в вашей квартире за один день!»).
Одно за другим появляются исследования (они появлялись и раньше, но сейчас тема стала, по понятным причинам, золотой), говорящие, что если граждане будут готовы немного поступиться приватностью и дать определенным службам возможность отслеживать те или иные биопараметры личного характера на своих, условно говоря, фитнес-браслетах (температуру тела, частоту пульса и другие биохарактеристики), это может дать нам в будущем потрясающие результаты с точки зрения био-безопасности. Те, кто будет наблюдать за этими данными, смогут видеть не только потенциальные очаги эпидемий и пандемий и реагировать на невообразимо (в данный момент) ранних стадиях, но и, возможно, справляться не только с эпидемическими проблемами.
И тут возникает замечательный вопрос: будет ли снятие в гаджете галочки «Я согласен на анализ моих данных» восприниматься извне, — и, что еще интереснее, ощущаться самим носителем внутри, — как своего рода антисоциальное действие, отказ от помощи городу и миру?
Что мы будем чувствовать, отказываясь предоставлять информацию с наших фитнес-браслетов большому брату, — и что будут чувствовать наши ближние, которые об этом знают? По-моему, нам предстоит выяснить этот вопрос в каком-то вполне обозримом будущем.
Уже сейчас мы отчетливо видим два типа COVID-неравенства:
— неравенство, связанное с уровнем медобслуживания (по нему пока нет, кажется, ни больших публикаций, ни масштабных исследований, — слишком рано, — но тема прорывается на поверхность);
— неравенство, немедленно выявленное экономическим кризисом.
Мне кажется, что по мере того, как мир будет приходить в себя после COVID (а мне хочется надеяться, что этот момент настанет), исследования, расследования и публикации о разных видах COVID-неравенства составят очень значительный и очень важный пласт рефлексии о пандемии. А результаты этих публикаций станут эффективной составляющей риторики идентичности для целого ряда социальных групп.
В частности, может оказаться, что COVID-неравенство будут описывать как минимум в двух категориях: биологической (статистика покажет, что какие-то — не только возрастные, но, например, этнические группы окажутся более восприимчивы к COVID и пострадают сильнее) и социальной (недооказание медицинской помощи, менее эффективная диагностика, недообращение за помощью в силу социальных факторов, худшая оснащенность больниц и персонала в ряде районов, населенных представителями тех или иных социалных групп, — и так далее). Есть впечатление, что риторика, выстроенная на COVID-неравенстве, может остаться с нами надолго, — и посмотрим, в какие повестки она будет встраиваться и что она будет значить.