«Мы не выдерживаем конкуренции с Израилем, все хуже выдерживаем с белорусами. Все потому, что у русских есть иллюзия: мы и здесь выживем». Почему российские стартапы не могут выйти на мировой рынок.
Почему стартаперы из Израиля и даже Белоруссии обыгрывают россиян на международных рынках? Все дело в убеждениях и стереотипах, сложившихся в голове русских бизнесменов, уверен венчурный инвестор, управляющий партнер фонда The Untitled Константин Синюшин. Он рассказал «Идеономике», что не дает российским стартапам набрать популярность за рубежом. Главное из интервью.
— Есть пословица: хочет — значит, может. На самом деле не обязательно может, но если не хочет, то точно не может. К моему огорчению, мечтает как раз небольшая часть российских стартаперов. У них есть одна большая ментальная проблема, от которой свободны их белорусские коллеги. У последних нет никаких иллюзий относительно внутреннего рынка. Для них стартап и работа на иностранном рынке — синонимы. В Белоруссии на внутреннем рынке стартап вообще не может существовать, поскольку рынок мал. Похожая ситуация в Израиле: там стартап подразумевает выход на мировой рынок.
У нас, к сожалению, есть иллюзия, что мы большая страна, что многих сбивает с толку. Наш рынок, конечно, больше, чем у соседей, но для большинства стартапов практически по всем направлениям он все равно недостаточен для того, чтобы не только самому заработать, но и дать заработать инвестору.
К моему ужасу, где-то 75% даже и не мечтают об этом, а 25% хотели бы что-то делать за границей, и это еще оптимистический сценарий. Но дальше включаются следующие фильтры: во-первых, чтобы что-то делать за границей, нужно, чтобы ваш продукт был конкурентоспособен на мировом рынке. Во-вторых, надо, чтобы люди не просто хотели и считали себя способными делать международный бизнес, а были способны его делать на самом деле. В-третьих — и, как правило, все упирается в это, — чтобы перенести бизнес на чужой рынок, нужно потратить больше денег, чем на родном рынке. Не все могут привлечь деньги.
Если мы, например, возьмем стартапера из Израиля и нашего, то они могут объективно ничем не отличаться. Но израильтянин всегда уверен в себе, и это ему сильно помогает. Бизнес — это такая штука, где думать надо глобально, а действовать локально. И даже если человек глубоко не уверен в себе, он не должен этого показывать.
— Мы в фонде очень любим, когда формируется команда из людей, которые хорошо друг друга дополняют. В ней должен быть один ученый, который у себя в кабинете долго сомневается, потом рассказывает своему партнеру, а партнер не подвергает его слова никакому сомнению, воспринимает их как данность и с уверенностью, что это единственно правильное решение, идет это продавать. И нельзя что-то продать, будучи не уверенным.
Хуже, чем проект, сделанный одними технарями, бывает только проект, сделанный одними маркетологами. Потому что они что-то по верхам поняли, воспроизвели, а основу не представляют. Проект, сделанный технарями, можно завернуть в иную обертку, поменять бизнес-модель и куда-то продвинуть, потому что он, как правило, хороший внутри. У маркетологов, как правило, проект хороший снаружи.
— В последнее время проекты, как правило, делаются более зрелыми людьми; это уже не студенты, как было раньше. Среднестатистический российский стартапер постарел, ему сейчас 30-35 лет. И более зрелые по возрасту команды, как правило, лучше сформированы.
— У нас очень имперская нация, и это дает определенный кругозор. Я не хочу никого обижать из других стран, но надо понимать, что у нас те слои населения, откуда выходят реально действующие стартаперы, очень сильно погружены в широкую информационную повестку. Они много за чем следят. В большинстве небольших стран повестка достаточно провинциальна, люди не космополитичны. У нас все хотят сразу быть великими. И это отчасти плюс. Если это правильно упаковано.
В мире очень большая конкуренция. С Израилем мы пока ее не выдерживаем совершенно. И даже все хуже выдерживаем с белорусами. Там лучше знают иностранный язык, они с детства понимают, что это нужно. А у русских есть иллюзия, что мы и здесь выживем. У нас немного преимуществ, и прорыв наш лежит в области сокращения недостатков, а не в наращивании достоинств. В достоинствах на самом деле ничего особенного нет. Они есть много где и у кого.