Меню

Клондайк наоборот. Как дореволюционный Екатеринбург стал золотым городом

Иллюстрация: коллаж - Игорь Черепанов, DK.RU

Разрушенные судьбы, промотанные состояния, громкое следствие — начало золотодобычи в окрестностях Екатеринбурга было не менее богатым на события, чем на Аляске или в Калифорнии.

 
Истории Екатеринбурга посвящена не одна сотня статей и книг. О том, как развивался город, менялись дома и улицы, как жили екатеринбуржцы в прошлом и позапрошлом веке, пишут многие издания. Мы же решили рассказать о дореволюционном бизнесе Екатеринбурга — о видных предпринимателях, их удачах, ошибках и необычных проектах.
 
В очередном выпуске совместного проекта DK.RU и Музея истории Екатеринбурга, посвященного уральскому дореволюционному бизнесу, мы расскажем о начале золотопромышленности в Екатеринбурге. 
 
История золотых лихорадок по всему свету развивалась, как правило, примерно по одному сценарию: найденный самородок или золотые крупицы, толпы старателей, теневой рынок и попытки государства хотя бы минимально упорядочить этот процесс. 
 
Промывка старателями золотоносного песка на Березовском прииске, 1909 г. Фото С.М. Прокудина-Горского
 
Урал отличился. С середины XVIII века, когда были обнаружены первые золотые блестки в кварцевых обломках, больше 60 лет здесь вели исключительно трудоемкую добычу рудного золота, а монополию на разработку месторождений держало государство. Во-первых, из-за стратегического значения металла: например, Демидовы, открывшие в начале XVIII на своих алтайских месторождениях серебро, немедленно лишились рудника в пользу казны. Во-вторых, шахтная добыча была предприятием затратным и часто даже убыточным: большинство уральских предпринимателей XVIII века просто не могли потянуть такой проект. И только в 10-20-х годах XIX века обнаруженные золотые россыпи и указ, разрешающий свободную разработку месторождений, породили сюжеты для «Дикого счастья», «Золота» и «Огневушки-поскакушки». 

Золотой дуплет

Первое золото в окрестностях Екатеринбурга практически одновременно нашли сразу в двух местах. В мае 1745 г. в екатеринбургскую горную канцелярию донесли волнующую новость: в шести верстах к северо-востоку от Екатеринбурга близ деревни Шарташ крестьянин Ерофей Марков (Марков, к слову, — это не фамилия, а отчество: Марков сын) нашел кусочки горного хрусталя (стекловидного кварца) с золотыми вкраплениями и отдельные золотые крупинки. Находку оценил ссыльный московский серебряник Семен Дорогов и постановил: золото. Очевидно, шарташский охотник за камушками нашел первую уральскую золотую россыпь. Но горное начальство, нацеленное на рудную разработку, проигнорировало бесценную почву и положило все силы на поиски жилы. И это им удалось — правда, только через два года. С 1747-го началась разработка рудника, который сначала назвали Шарташским, затем просто «№1», Пышминским, а в более поздних документах — Первоначальным.  

Осенью того же 1745 г. золото обнаружили на Шилово-Исетском руднике. Горный ученик (фактически — горный рекрут) Леонтий Пигалев еще в мае 1744-го показал местному штейгеру (начальнику рудных работ), выходцу из Норвегии, некий якобы содержащий золото образец. Но в тот момент ему не поверили. Год спустя, после находки Ерофея, норвежец предъявил его знающим людям, и разработка на Шилово-Исетском руднике началась даже раньше, чем на более богатом Шарташском. Очень скоро первые фунты уральского золота преподнесли императрице Елизавете. 
 
«Ерофей за свое открытие награду получил, ему дали статус рудознатца. Это не просто красивое слово: его освободили от подушной подати, выдали документы и дали свободу передвижения. Он прожил довольно длинную жизнь — умер в 69 лет. А вот судьба Пигалева была куда менее завидная: ни он сам, ни его семья ничего не получили, а скончался он через несколько месяцев после своего открытия. Правда, за давностью лет непонятно: то ли «затер» его норвежский штейгер, то ли золото обнаружили не в тех образцах, что принес ему Пигалев. Но, как бы то ни было, известности Ерофея Маркова он не получил», — рассказывает ученый секретарь научно-информационного центра Музея истории Екатеринбурга Николай Корепанов.
 
Третий рудник — Березовский — появился после открытия золотоносной породы братьями Петром и Степаном Бабиными. Это уже была не случайная находка: Бабины были рудознатцами в третьем поколении.
 
План Березовского рудника
 
Сразу после открытия рудников встал вопрос, актуальный для любой новой промышленной отрасли: что делать с инфраструктурой? Для получения золотых слитков добытую горную породу надо было измельчать, промывать и переплавлять. К счастью, отдельное золотоперерабатывающее предприятие строить не потребовалось. В 1749 г. был закрыт Уктусский металлургический завод, работавший с начала XVIII века — с постройкой новых заводов при Татищеве и де Геннине он оказался слишком мал. И его под началом саксонца Иоганна Кришера переоборудовали под переработку золотоносной породы.
 
За полтора года здесь сделали толчею, которая приводилась в действие водой. Измельченную породу промывали на специальных наклонных помостах, установленных вдоль плотины там, где раньше вода поступала на заводские молоты. Помосты укрывали парусиной и после промывки породы ее сжигали, а пепел просеивали, чтобы не упустить ни крупинки драгоценного металла. Обслуживали завод приписные крестьяне, а на самом производстве трудились бывшие работники Уктусского завода, переквалифицировавшиеся из металлургов в специалистов по золотопереработке. 
 
«Плотина уктусского завода — вообще самое раннее рукотворное сооружение на территории современного  Екатеринбурга, а сам Уктусский завод — один из первых заводов Урала и первый же золотопромывальный завод в России. В принципе, это место могло бы стать интересным туристическим объектом», — рассказывает Николай Корепанов.
 
Вид Уктусского завода. 1730 г. Виртуальный музей истории Уктуса

Волшебные россыпи

В 1757 г. запустили второй золотопромывальный завод — Березовский — и учредили Екатеринбургскую горную экспедицию золотых производств — ведомство, которое курировало золотодобычу на Урале. Теперь ежегодно в казну сдавали не по нескольку фунтов, как все предыдущие десятилетия, а по пуду и больше.

«Я долгое время думал, что эта отрасль в те годы была убыточной, потом посчитал — к 1763 году здесь работали уже четыре завода — Уктусский, Березовский, Пышминский и Становский, и, когда начальником Горной экспедиции стал Никита Бахарев, учитель Ивана Ползунова, добыча поднялась до 4-5 пудов. А позже, уже в 80-е, в казну сдавали до 10 пудов в год — это сравнимо с доходом от хорошо налаженной добычи цветмета. Это никак нельзя назвать работой в убыток, но, тем не менее, шахтная разработка по-прежнему не передавалась в частные руки, а ее доходность нельзя было сравнить с разработкой россыпного золота. Но и до открытия россыпей, и до частной разработки оставалось еще несколько десятилетий», — рассказывает Николай Корепанов.

Видимо, именно выросшая доходность трудозатратной шахтной добычи отодвигала открытие россыпей. Первый шаг к их поискам сделал один из начальников горной экспедиции Андрей Немой — военный инженер во время Семилетней войны, позже работавший над дорогами для Царскосельского Эрмитажа.

Он начал промывать отвалы и неминуемо должен был рано или поздно наткнуться на золотоносные почвы, окружавшие рудники. Но пока он искал эльдорадо, лежащее под ногами, объем шахтной добычи снизился, любознательного Немого с позором сняли с должности и назначили уральца, который снова восстановил объемы рудной добычи и не покушался на исследование неопознанного. 

Считается, что открытие россыпей — исключительная заслуга штейгера Льва Брусницына. Причем, о его открытии 1814-го г. впервые стало известно из его собственной статьи в «Горном журнале» в конце 1820-х.

«Я беру из речки на пробу песку — и что же, какое счастье: во время накладки еще песку нахожу сам кусок золота в 8 1/2 золотника; промыв же взятый песок, одну тачку в 3 пуда, получаю золота 2 золотника. Вот была радостная для меня находка; это было все равно что блуждающему в море и теряющему уже надежду вдруг попасть на берег. … 70 лет почти добывалось на Урале жильное рудное золото и все были закрыты песчаные розсыпи; за 40 лет до открытия доводилось проходить штольну местами по самой свите розсыпей, раскрытой мною, и встречать самый богатый пласт песков. Вот как было и вот что произошло от двух крупинок золота», — писал о своей находке Брусницын.
 
Старательские работы на р. Березовке, 1909. Фото С.М. Прокудина-Горского
 
Тем не менее, все не так просто. В 1814 г. ни по одному из документов Березовских промыслов какого-либо открытия не фиксируется, рассказывает Николай Корепанов. Между тем, с конца XVIII века разные администраторы шаг за шагом приближались к разработке именно россыпей, а не только организовывали шахтную добычу. Среди них — Андрей Немой и начальник уральских заводов на рубеже XVIII-XIX вв. Аникита (Никита) Ярцев.  
 

Но кому бы ни принадлежала пальма первенства, открытие золотоносных почв явилось прорывом. Добыча одного золотника рудного золота обходилось в 10 руб., а добыча золотника россыпного золота — вчетверо дешевле. В 1814-1823 гг. коренного золота ежегодно добывали 14-18 пудов, а добыча россыпного к концу этого периода возросла до 105 пудов в год.

Как разориться на золоте

Попытки наладить государственно-частное партнерство до начала XIX века заканчивались неудачами. Обедневший Шилово-Исетский рудник еще в 70-е годы XVIII отдали на растерзание купечеству. Но золота там они не нашли — не хватило технологий. Еще поучительнее выглядит история шарташского старообрядца Льва Кузнецова. Бывший серебряник, он вышел из крепостных, стал купцом второй гильдии и занимался мясным торгом — пригонял из Казахстана скот, обеспечивал мясом местные заводы и держал в Екатеринбурге несколько мясных лавок. В конце 1790-х он добился разрешения на разработку месторождения, хотя официально золотодобыча все еще оставалась казенной отраслью, все продал и вложил деньги в разработку собственной шахты в районе Березовских промыслов. За пять лет первый уральский золотопромышленник разорился и вернулся к ремеслу своей юности — снова стал серебряником, так и не добившись сумасшедших прибылей, которые сулили золотые прииски. 

Частная добыча золота официально была разрешена в 1812 г. указом Сената «О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати».
 
 

Десять лет спустя, в апреле 1823 г., вышел указ императора России: «По случаю открытых в Уральском хребте в значительном количестве золотосодержащих песков учреждается рескриптом под председательством сенатора Соймонова временная в Екатеринбурге Горная комиссия для рассмотрения на месте сих признаков государственного богатства...». В указе давалась рекомендация «определять награды за открытия партиями новых рудников не по числу добываемого золота, но по усмотрению начальства каждому работнику, в том участвовавшему, от 25 до 100 рублей, штейгерам против сего вдвое или втрое, а офицерам по особому усмотрению». К этому времени по Уралу действовало около 200 приисков россыпного золота. 

А в декабре 1825 г. Российскую империю потрясли два известия: восстание на Сенатской площади в Петербурге и учреждение Сенатской комиссии о розыскании похищения золота с промыслов Урала. Причем, как уверяет Николай Корепанов, вторая новость вызвала в тот момент едва ли не больший резонанс, чем попытка государственного переворота. И было почему: золото похищали с золотопромывальных заводов в огромном количестве. Наряду с намытым частным образом драгметаллом оно уходило через масштабную сеть перекупщиков в Бухару и Москву. Фунт золота отдавали перекупщикам за 700-1000 руб. 

«Золотые самородки и песок на гостином дворе можно было купить практически в открытую, золотые крестик или цепочку или вызолоченную деревянную чашку можно было найти практически в любом доме, кое-кто даже наводил справки насчет станка для печати монеты в расчете на незаконную криминальную чеканку», — рассказывает Николай Корепанов. 

В материалах следственной комиссии, которую сначала возглавил Павел Кутайсов, а затем — статский советник Дмитрий Пасенко, подробно расписываются различные варианты хищений золота с промыслов. 

 
За год на Урале арестовали более полутысячи человек, а следствие длилось десяток лет, так, впрочем, ничем определенным и не окончившись. Зато правительство сделало вывод, вернуло упраздненную было должность главного начальника горных заводов и вообще «подзакрутило гайки» на Среднем Урале, изрядно ослепленном блеском доступного золота. 
 
DK.RU благодарит за помощь в подготовке материала Музей истории Екатеринбурга и его директора Сергея Каменского и ученого секретаря научно-информационного центра Музея истории Екатеринбурга Николая Корепанова