А.М.: С одной стороны приятно, если что-то осталось в памяти, значит работа проделана не зря, а это для клоуна самая большая благодарность. С другой стороны, раз с детского возраста помните,
А.М.: С одной стороны приятно, если что-то осталось в памяти, значит работа проделана не зря, а это для клоуна самая большая благодарность. С другой стороны, раз с детского возраста помните, значит я давно уже старый. Пора в паспорт заглядывать.
Цирковой артист, тем более клоун, очень сильно отличается от киноактера. На арене он такой, какой есть на самом деле: со своим мировоззрением, мироощущением. Клоун обыгрывает каждый предмет, который он берет в руки. Возьми, например, кресло и покажи, кто сел на него и какова была реакция этого кресла. Поэтому клоун всегда играет один раз и одну роль.
Л.В.: Я знаю, что Вы принимали участие в международных фестивалях циркового искусства и весьма успешно. Так, в Монте-Карло год назад Вы получили приз Тристана Реми. Что для Вас значат эти награды?
А.М. Фестивали?! Это давняя история, интрига царского двора. В Монте-Карло я попал, когда уже был директором. В самом начале творческого пути я получил Оскара в Брюсселе и Сержа Вебера в Париже (приз лучшему комическому артисту года). Французские газеты тогда писали: «Жерар Филипп манежа. Бомба в цирке. Наследник Чарли Чаплина». Для всех было неожиданностью мое первое появление — без грима. Мой учитель Юрий Белов сказал: «Ни в коем случае на советы не поддавайся, а то разжижишься, как все остальные. Сейчас начнут рекомендовать, как лучше, как хуже, в итоге потеряешь индивидуальность». Поэтому, учитывая, что я был несговорчив с директорами цирка, меня считали претенциозным и на конкурсы ездили более покладистые. А в Монте-Карло я отправился просто потому, что каждый мечтает попасть на самую высокую вершину, Монте-Карло — это пик, самый престижный конкурс в мире. Так что в творчестве у меня довольно счастливая судьба.
Л.В.: Что для циркового артиста цирк: возможность самовыражения, дом родной, профессия...?
А.М.: Это жизнь, дом, семья, дети, профессия, смерть. В цирке артисты стараются быть до конца, насколько позволяют силы. Почему Карандаш трижды уходил на пенсию и возвращался? Он уходил и через два месяца говорил: «Все, завтра умру!» Человек, ушедший за манеж, сразу же становится ходячим трупом. Настоящий цирковой на другой работе быть не может.
Л.В.: Давайте поговорим о Ваших жанрах. Если клоунада несет в себе добро, веселье, то директорство — совсем другое амплуа. Не вступаете ли Вы в противоречие с самим собой?
А.М.: К сожалению, да, так как я вынужден делать то, что раньше головой понимал, а душой не принимал. Я не знаю, кто я, директор или по-прежнему остаюсь артистом. Конечно же мне хочется прекрасных спектаклей. Но есть еще здание, которое съедает почти все, необходимо быть и администратором, и снабженцем, считать деньги.
Я увлекающаяся натура, и если взялся за что-то — отвечаю за это до конца. Я часто повторяю фразу: «Лучше клоун — директор, чем директор — клоун». Оттого, что я являюсь и тем, и другим, хуже не будет, я знаю всех приходящих артистов, работал с ними. По возможности им помогаю. Они это с благодарностью принимают, и многие с радостью едут сюда на гастроли. Поэтому, что руководить? Руководить несложно, если все знаешь.
Л.В.: Расскажите, пожалуйста, о Ваших отношениях с Юрием Никулиным? Есть ли у Вас профессиональные секреты и делитесь ли Вы ими друг с другом?
А.М.: Нет, у каждого свои проблемы. Встречаясь с ним в Москве, я испытываю огромную радость и счастлив оттого, что он также с большой любовью встречает меня. Когда мы снимали фильм «Клоун» в Киеве, у Никулина там были гастроли. А ему на три дня надо было уехать, получать Звезду Героя. Ну представьте себе ситуацию, когда за три месяца проданы билеты на Никулина, а вместо него выходит Марчевский! Ну как? Первые 2-3 репризы у зрителей сохранялось раздражение в мой адрес, совершенно незаслуженное, на мой взгляд. А потом — все нормально. Второе отделение уже заканчивалось прекрасно. После этого Юрий Владимирович мне сказал: «Спасибо тебе, мальчик, за то, что ты меня выручил». С тех пор мы и дружим. Поэтому он и приехал сюда, в Екатеринбург (он ведь уже никуда не ездит). Я попросил его: «Это город такой! Он заслужил, чтобы Вы приехали, он ждет Вас».
Л.В.: Цирковое искусство на грани риска. Возможно, в этом его магическая, притягательная сила. Несете ли вы ответственность за риск трюков? Существует ли система страхования артистов?
А.М.: Мы застрахованы так же, как все российские люди, кто как может. Хотя государственная страховка у нас должна быть, каждый старается еще отдельно застраховать себя, учитывая ситуацию. Но что бы ни произошло в цирке, независимо, по чьей вине, все равно отвечаю я.
Л.В.: Почему Вы приехали из Москвы в Екатеринбург? Как Вы вписываетесь в размеренный ритм нашего города и удается ли Вам сохранить запас столичности?
А.М.: Я вообще люблю плыть против течения, так проверяется характер. Говорят, рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Наверное, в столице глубже, а здесь лучше. Если я рыба — я поплыву в столицу. В данном случае я могу сказать абсолютно искренне, что приехал сюда не за деньгами, их здесь не заработаешь. Иногда в жизни наступает момент, когда хочется поработать в свое удовольствие и еще раз доказать что-то самому себе. Тогда интересно, когда есть постоянная проблема, которую надо решать. Я не сторонник того, чтобы идти под лозунгом: «как можно меньше сделать, как можно больше получить». Я прекрасно понимаю, что делаю гораздо больше, чем получаю за это. Многие говорят: «Оно тебе надо?» Значит надо, раз взялся совмещать три должности при одной зарплате. Ну и что?! У меня есть 180 человек, есть это здание, и я хочу, чтобы мы были первыми. А мы и идем на первом месте среди всех цирков России уже второй год. Вот это мне доставляет удовольствие, ради этого я пришел.
Л.В.: Можно философский вопрос? Какие компромиссы находите Вы между внутренним миром и окружающей средой?
А.М.: Если говорить о двух реальностях и их взаимодействии, то внутренняя — она естественная, искренняя, чистая, а наружная диктуется тем, что я уже не свободен. Я нахожусь в окружении. Внутренний мир — мой, и там нет никого, кроме меня, я голенький. А снаружи я должен быть одет. В обществе есть определенные нормы поведения. Есть мир, и хотя мы говорим, что все свободны, со своим уставом в чужой монастырь не лезь. Действительность никогда не сбалансирует эти два мира, а для артиста манеж и является тем знаком равенства между внутренним и внешним мирами. Там человек живет теми мыслями и убеждениями, за которые он готов отдать все. В манеже я одет и в то же время голый. Моя душа обнажена, а одежда только за тем, чтобы ярче показать свою душу. Не всегда человек комфортно живет в обществе. Даже семья не гарантия от одиночества.
Л.В.: Есть очень точный образ стада дикобразов, которые замерзают, и чтобы согреться, все ближе и ближе прижимаются друг к другу. А чем больше прижимаются, тем сильнее колют друг друга своими иголками?
А.М.: Дикобразы — это хорошо. А люди? Надо просто знать, что у каждого есть колючки, и, прижимаясь друг к другу, может, не надо их выпускать? Каждый все создает себе сам, и положительное, и отрицательное. Каждый ответственен за свой жизненный путь.
Л.В.: На судьбу не полагаетесь?
А.М.: Нет, я согласен с тем, что человек не проживает и половины того, что ему отпущено. По своим физическим возможностям он может жить 200 лет. Продлить жизнь нельзя, можно только сократить. И всю жизнь человек ищет путь, как это сделать: экология, питание, нервы. У каждого все в руках и мозгах.
Но с мозгами еще можно справится, а вот как с нервами быть? Приходит человек и начинает тебе тре
пать нервы, а то еще и рявкнет ни с того ни с сего. Это передается от него к тебе, от тебя к другому. И этот нервный клубок катится по миру. А если бы понимали, что это рявканье им возвращается через десятого и тем самым сокращает его жизнь на десятую часть!
Часто мы сжигаем себя на мелочах, а талантливый человек не должен отвлекаться ни на быт, ни на что. Талантливые люди в основном остаются одинокими. Когда что-то делаешь, хочется видеть, что приносишь кому-то радость, а не так, что нравится — не нравится — отвали! Я добро делаю! Удовлетворение должно быть от этого деяния. Жить надо для кого-то. Чем больше человек живет для кого-то, тем счастливее он становится. Нельзя придумать красивое, теплое, нежное, ласковое, будучи злым человеком, так я думаю. И такова се ля ва, как говорят в Рязани!
9 апреля у Анатолия Марчевского случился день рождения. «Деловой квартал» искренне поздравляет клоуна-романтика с этим событием и желает ему творческих успехов!