«Большинству людей нечего предложить обществу в смысле экономической ценности»

Уничтожат ли роботы рынок труда в ближайшие годы? В мире говорят об этом все чаще и все больше, приводя цифры сокращений младшего персонала в той или иной сфере. Почетный профессор Калифорнийского университета в Беркли Стюарт Рассел в книге «Совместимость: как контролировать искусственный интеллект», приводит весомые аргументы и предсказывает, каким может быть этот мир будущего, где со многими задачами справляются роботы. Главное — в материале DK.RU.

Если машина заменяет физический труд человека, человек может продавать свои умственные способности. Если же машина заменяет и умственный труд, что еще он может продать?

В романе «Жизнь 3.0» Макс Тегмарк изображает предмет этого спора как беседу двух лошадей, обсуждающих в 1900 г. внедрение двигателя внутреннего сгорания. Один собеседник предсказывает «новые виды работы для лошадей… Так всегда случалось прежде, когда, например, изобрели колесо и плуг». Для большинства лошадей, увы, «новый вид работы» заключается в том, чтобы пойти в корм для домашних животных.

Спор ведется тысячелетиями, поскольку эффекты наблюдаются в обоих направлениях.

Многие технологии демонстрируют такую закономерность: если в определенном секторе экономики мы находимся слева от пика, то совершенствование технологии повышает занятость в этом секторе. Современными примерами являются такие виды работы, как устранение граффити, охрана окружающей среды, инспектирование транспортных контейнеров и строительство домов в менее развитых странах, — все это становится экономически более целесообразным, если нам помогают роботы.

Если мы уже справа от пика, дальнейшая автоматизация сокращает занятость. Скажем, нетрудно предсказать, что количество лифтеров продолжит уменьшаться. В одной недавней статье по результатам эконометрического исследования экономистов Дэвида Аутора и Анны Саломонс утверждается, что «за последние 40 лет количество рабочих мест сократилось буквально в каждом секторе, внедрившем технологии для повышения производительности».

На какие же компенсационные эффекты ссылаются сторонники оптимистичного взгляда на экономику?

Кто-то должен делать роботов. Сколько человек? Намного меньше, чем количество замещенных роботами, в противном случае работа роботов была бы дороже, а не дешевле, и никто не покупал бы их.

Экономисты пытались измерить эти эффекты в разных отраслях, где наблюдался рост автоматизации, но результаты обычно неоднозначны.

Традиционно большинство экономистов исходят из общей картины: автоматизация повышает производительность, следовательно, в целом люди в выигрыше, в том смысле, что получают больше товаров и услуг на тот же объем работы.

К сожалению, экономическая теория не предполагает, что каждый человек останется в выигрыше в результате автоматизации. В общем, автоматизация повышает долю дохода, отходящего капиталу (собственникам роботов), и снижает долю, достающуюся рабочим (бывшим рабочим). Экономисты Эрик Бриньолфсон и Эндрю Макафи в книге «Вторая эра машин» утверждают, что этот эффект постоянно наблюдается уже несколько десятилетий. 

Те, кто выступает против идеи технологической безработицы, указывают на банковских операционистов, работу которых могут частично выполнять банкоматы, и кассиров розничных магазинов, чья работа ускорилась благодаря штрихкодам и радиочастотным меткам на товаре. Часто заявляется, что занятость на этих позициях расширяется благодаря технологии. Действительно, с 1970 по 2010 г. количество операционистов в США примерно удвоилось, хотя следует отметить, что и население страны за этот период выросло на 50%, а её финансовый сектор — более чем на 400%, так что трудно объяснить увеличение занятости, полностью или частично, распространением банкоматов.

Какие профессии ждет упадок с появлением новых технологий на базе ИИ? Главный пример в СМИ — управление автотранспортом. В США около 3,5 млн водителей грузовиков, многие из этих рабочих мест пострадают от автоматизации, тем временем Amazon и некоторые другие компании уже используют грузовики с автопилотом для транспортировки грузов по трассам федерального значения, хотя пока еще с водителями-дублерами.

Офисная работа также под угрозой. Например, BLS предсказывает сокращение на 13% среднедушевой занятости в сфере страхового андеррайтинга в период с 2016 до 2026 г.: «Автоматизированные системы страхования позволяют работникам быстрее обрабатывать обращения, и держать много специалистов становится незачем». Если языковая технология будет развиваться, как ожидается, то многие рабочие места в сфере продаж и обслуживания клиентов также окажутся под угрозой, как и работа в сфере юриспруденции.

Рядовые задачи компьютерного программирования, которые сегодня часто передаются на аутсорсинг, также, вероятно, будут автоматизированы. Действительно, практически все, что можно поручить аутсорсерам, является перспективным кандидатом на автоматизацию, поскольку аутсорсинг предполагает разбиение работы на задачи, которые можно отделить друг от друга и распределить между исполнителями в обособленном виде.

По мере развития ИИ, безусловно, становится возможным, что в ближайшие десятилетия весь обыденный физический и умственный труд фактически будет дешевле выполнять с помощью машин. С тех пор как тысячелетия назад мы перестали быть охотниками-собирателями, наши общества использовали большинство людей как роботов, выполняющих повторяющиеся ручные и мыслительные работы. Неудивительно, что роботы скоро возьмут эту роль на себя. Когда это произойдет, резко упадут зарплаты людей, неспособных конкурировать за оставшиеся высококвалифицированные работы. 

Некоторые работают над «планами перехода» — но перехода к чему? Чтобы планировать переход, нужна достижимая цель, то есть реализуемое представление о желаемой будущей экономике, где большая часть того, что мы сегодня называем работой, выполняется машинами.

Одно из очевидных представлений — картина экономики, где трудится намного меньше людей, потому что работать не обязательно. Именно такое будущее предвидел экономист Джон Мейнард Кейнс в эссе «Экономические возможности для наших внуков». Он описывал высокую безработицу, поразившую Великобританию в 1930 г., как «временную фазу разрегулированности», вызванную «повышением технической эффективности», которое происходит «быстрее, чем мы способны решать проблему поглощения трудовых резервов». Он, однако, не допускал, что в долгосрочной перспективе — после столетия дальнейшего технологического развития — произойдет возврат к полной занятости.

Подобное будущее требует радикального изменения нашей экономической системы, поскольку во многих странах работающие граждане не сталкиваются с нищетой или нуждой. Так, современные последователи Кейнса обычно выступают за ту или иную форму всеобщего базового дохода (universal basic income, UBI), гарантируемого правительством любому гражданину, независимо от формы его участия или неучастия в производстве. Выплачиваемый за счет налогов на добавленную стоимость или на прибыль от капитала, UBI обеспечил бы разумный доход каждому взрослому независимо от обстоятельств. Стремящиеся к более высокому уровню жизни могли бы продолжать работать без потери UBI, а остальные тратили бы свое время так, как сочтут нужным. Как ни странно, идея UBI пользуется поддержкой по всему политическому спектру, от Института Адама Смита до Партии зеленых.

Одним жизнь с UBI представляется вариантом рая на земле. Для других это символ признания провала — утверждения, что большинству людей нечего предложить обществу в смысле экономической ценности. Их можно обеспечить едой и крышей над головой, по большей части силами машин, а в остальном предоставить самим себе. Истина, как обычно, лежит где-то посередине и зависит в основном от того, какого взгляда на человеческую сущность вы придерживаетесь.

Кейнс предполагает устремленность одной из «привычек и инстинктов обычного человека, привитую ему бесчисленными поколениями», а не «реальной жизненной ценностью». Он предсказывает, что этот инстинкт постепенно исчезнет. Вопреки такому мнению можно предположить, что устремленность — неотъемлемое свойство каждого, кто является человеком в подлинном смысле. Устремленность и восхищение жизнью не взаимоисключающие понятия и часто неотделимы друг от друга: подлинная радость и непреходящее удовлетворение проистекают из наличия цели и ее достижения (или хотя бы попыток ее достичь), обычно вопреки препятствиям, а не из пассивного наслаждения от сиюминутных удовольствий. Подняться на вершину Эвереста самостоятельно не то же самое, что прилететь туда на вертолете.

Связь между устремленностью и наслаждением составляет основу нашего понимания того, как обустроить желаемое будущее. Возможно, будущие поколения будут удивляться, почему мы вообще тревожились из-за такой пустой вещи, как «работа».

Нам нужно будет хорошо освоить искусство быть людьми. Сегодняшние профессии этого типа включают психотерапевтов, ответственных тренеров в спорте, преподавателей, консультантов, компаньонов и лиц, ухаживающих за детьми и престарелыми.

Следующий вопрос — распределение доходов. В большинстве стран оно долгие десятилетия движется в неправильном направлении. Это комплексная проблема, но одно ясно: высокий доход и высокое социальное положение обычно проистекают из предложения высокой добавленной стоимости. Например, профессии ухода за детьми ассоциируются с низким доходом и низким социальным положением. Это отчасти является следствием того факта, что мы, честно говоря, не знаем, как выполнять подобную работу. Некоторые от природы хорошо ее выполняют, но многие нет. 

Противоположный пример — профессия хирурга-ортопеда. Мы не наймем подростка, которому нечем заняться и нужно немного наличности, на должность хирурга-ортопеда за 5$ в час плюс все, что он найдет съестного в холодильнике. К сожалению, наше научное понимание ума отличается шокирующей ущербностью, а научное понимание счастья и полноты жизни — тем более.

Мы попросту не знаем, как добавлять ценность к жизням других людей последовательным и предсказуемым образом. Мы достигли скромного успеха в лечении некоторых психических заболеваний, но до сих пор ведем «столетнюю войну» за преодоление невежества даже в такой элементарной сфере, как обучение детей чтению.

Утверждение, что счастье должно быть инженерной дисциплиной, звучит странно, но это, похоже, неизбежный вывод. Перестройка нашего образования и исследовательских учреждений с целью создания этой фундаментальной науки и ее преобразования в учебные программы и признанные профессии займет десятилетия, поэтому имеет смысл начать уже сегодня.

Читайте также: Следующий этап роботизации — собственная психика ИИ. И к этому людям нужно быть готовыми