«Гнобить сейчас просто немодно, травли нет». Учитель из поколения Y — о сегодняшней школе

Михаил Фисталь, учитель МАОУ СОШ с углубленным изучением отдельных предметов в Екатеринбурге:

— После окончания истфака УрГУ я десять лет строил карьеру в разных сферах бизнеса — был наемным менеджером, достиг многого из того, что хотел, в частности, в плане финансов, и захотел радикально сменить сферу деятельности — чтобы это уже была история не про деньги, а что-то большее.

Образование позволяло стать учителем, так что с ноября 2017 г. я веду историю и географию в обычной екатеринбургской школе. С того момента у меня радикально изменилось течение времени: оглядываюсь на неделю, а кажется, что прошел месяц. Раньше так бывало только в отпуске, а сейчас — на работе, и это позитивное изменение. Жизнь стала более насыщенной. Конечно, опыт мой еще весьма скромен, но я смотрю на современную образовательную систему свежим взглядом, многое замечаю и понимаю, что мои прежние представления о разных школьных нюансах постепенно меняются. 

Например, когда я только устроился, в голове у меня были стереотипы о сегодняшних детях. Я судил по своему школьному опыту и ожидал, что мои ученики будут такими же, как я и мои одноклассники, которые учились с 1992 по 2003 гг. Но почти сразу я понял: дети изменились. Видимо, в 90-е психологическая атмосфера в стране была более давящая, да и в целом социально-экономическая обстановка была не из лучших, очень многим приходилось выживать — и родителям, и их детям, поэтому ученики тогда вели себя менее цивилизованно. Сейчас я не вижу, чтобы кто-то кого-то гнобил — травли нет. И даже если в класс приходит неуверенный в себе новичок, с лишним весом, например, остальные его принимают и пытаются поддержать. Травить сейчас просто немодно, и если кто-то попытается это делать, его осудит коллектив. Конечно, драки есть, но — между равными.

Кто-то может сказать, что я просто не все вижу, но дело в том, что ребята меня не особенно стесняются — я не всегда хорошо держу дистанцию, и при мне они довольно свободны.

Также меня удивило, что в школе много детей-иностранцев — и из ближнего зарубежья, и из дальнего, вьетнамцев, например. Большинство, конечно, родились здесь, свободно и без акцента говорят на русском. И национальный вопрос в школах не стоит, люди из разных культур чувствуют себя своими, их принимает общество. Бывают шутки на национальную тему, но они не обидные, между друзьями.

Я думаю, дело в том, что быть националистом в классе, где учится сразу несколько иностранцев, довольно сложно. Потому что среди них один задира, другой просто старательный ученик, а еще один — одаренный и талантливый. Так же, как и среди всех остальных. Стало быть, эти ребята такие же, как все, и ученикам это видно и ясно. У них не формируются националистические предрассудки.

Также деление на бедных и богатых стало все-таки менее значимым — как и все материальное в современной жизни. Хотя у ребят из менее обеспеченных семей встречается чувство социальной неопределенности или безвыходности, многие чувствуют, что возможности и перспективы зависят от них, а не от статуса родителей, и соответственно оценивают других.

Интересно и то, что дети политически более активны, подкованы и ориентированы — хотя больше социально. В прошлом году девятиклассники на перемене спорили, пойти ли им на митинг, поинтересовались моим мнением. Я их предупредил: акция протеста не разрешена, стало быть, им туда ходить не стоит. Потому что у них еще есть ответственность перед родителями. Но, думаю, это окончательно утвердило их в решении посетить акцию протеста. Сейчас мы с одним учеником организовали исследовательский проект с опросом всех старших классов по широкому кругу политических вопросов.

Я думаю, когда сегодняшние школьники выйдут голосовать, действующим властям как минимум придется перестраиваться. Дети свободнее и независимее, вся информация им доступна в любой момент, и им не навязать даже бога или тот же линейный патриотизм простыми формулами с тезисами наподобие «нам лучше знать».

Тем более, они больше стремятся к индивидуальности и непохожести, причем вовсе не внешней, материальной, а внутренней.

Вообще мне кажется, что дети сейчас имеют более высокий уровень развития, и особенно — в коммуникативном плане. Хотя вроде бы не должны, ведь все больше они общаются в гаджетах. Но, тем не менее, они и на улице гуляют, и в гости друг к другу ходят и вообще очень много общаются без телефонов. Значит, катастрофы не произошло. Кроме того, кажется, что они должны знать меньше, чем прежние поколения в их годы — это логично. Ведь они не мотивированы на знания, потому что сведения не надо накапливать, информация стала гораздо доступнее. Но. Школа требует с них те же знания, что и с нас — она не особенно изменилась в этом плане. Оценки они получают за те же самые теоремы, стихи и прочие задания. И дети школе все это выдают. А новые измерения их жизни дали им более высокую адаптивность, может быть, даже скорость мышления.

Они живут в эпоху, когда уже не нужно думать о выживании, значит, можно развиваться. Материальные ценности, будучи удовлетворенными, отступили на второй план. Может быть, из-за этого несколько меньше конфликтов, даже меркантильности, немного больше внимания проблемам общества. Этому способствует и более высокая осведомленность о наиболее острых и заметных вопросах — ввиду радикально возросшей доступности информации.

При этом сама школа тоже меняется, и довольно серьезно. Во-первых, на зарплату учителя уже можно выжить, она не ниже, чем у других — я говорю об офисной или какой-то базовой работе, впрочем, может быть, менее квалифицированной и тяжелой.

Соответственно и преподавательский состав становится моложе, да и сам федеральный образовательный стандарт сильно изменился: в нем жестко расставлены акценты. Лейтмотив ФГОСа — творческий, инновационный подход, ролевые игры вместо классических уроков и т. д. Все это совершенно точно требуется с учителей, и для этого есть много дополнительных курсов. Я сам такие проходил.

Но учителя, включая меня, разумеется, отстают от перемен в сфере. Потому что новые форматы сложнее, требуют гораздо более широких навыков, тем более, они объективно более рискованные, хотя и отдача в случае успеха выше. Я постоянно придумываю и ввожу в практику новые формы уроков, но нередко такие занятия в той или иной степени выходят из-под контроля. И могут оказаться чересчур далеко выводящими из зоны комфорта — для отдельных учеников. А у учителя нет массы таких попыток, иначе не успеешь выполнить программу.

Но все равно кое-что удается. Я, например, люблю смешивать знания — на уроке географии ухожу в физику, биологию, обществознание. Неожиданно увожу тему в другие сферы. ФГОС, кстати, тоже ориентирует учителей на метапредметные связи, и очень настойчиво. И если делать это интересно, в большинстве случаев сразу видно, что интерес детей заметно увеличивается, а программа становится насыщеннее.

Также я всегда во время классического урока загадываю загадки на пятерку. В них должна быть логическая цепочка, и чтобы ее выстроить, ученику нужен базис, который я даю ранее. Например, после наблюдения за учениками в столовой я задавал им загадку в рамках темы «рыночная экономика»: каким образом то, что они не доедают, может сказаться на детской смертности в Тропической Африке? Для полного ответа нужна цепочка из пяти звеньев — приходится отвечать всем вместе. Это увеличивает внимание, и даже те, кто учится совсем без интереса, падки на загадки.

Они же очень вовлекаются в игры по типу «Что? Где? Когда?», в которых я всегда засчитываю только верные ответы и призываю как можно больше ошибаться — чего почему-то привыкли бояться многие дети. Еще люблю игры дискуссионного типа с борьбой мнений, особенно если я даю островатую тему и полную свободу подачи, включая театрализованные представления или рэп-баттлы. В общем, я больше ориентируюсь на коллективную работу, мышление, работу с фактами — пусть и неизбежно в ущерб основной программе. 

И мне очень нравится именно эта свобода — учителя могут сами выбирать форму и содержание своих уроков. По-моему, это главное достоинство профессии. Для моего поколения Y очень важно быть свободным, и я это получил в школе.

Здесь даже бюрократии не так много — по крайней мере, пока у меня нет классного руководства.

Вообще я все больше склонен считать, что школа — это не только место обучения. С этой точки зрения ее формат не идеален, конечно. Домашнее обучение в плане образования будет более эффективным для ученика любого уровня мотивации. Но я читал, что «домашние» дети в итоге становятся более развитыми, но менее адаптированными. А ведь жизнь состоит из взаимодействия с людьми, и им тяжело вживаться в коллектив. Конечно, можно организовать свой бизнес, но все равно там будут наемные работники — те же партнеры, которые продают свой труд, внимание и энергию. За деньги, и не только.

И если человек не сможет с партнерами говорить на одном языке, придется либо сильно им переплачивать и быть нерентабельным, либо довольствоваться немотивированными работниками, что еще хуже. Даже если ты фрилансер, у тебя есть клиенты, с которыми получается какое-то партнерство. То же самое в личной жизни. И вот как место социализации формат школы, пожалуй, гораздо более оптимален. 

Причем чем менее идеальна школа, тем, быть может, лучше для дальнейшей жизни. Ведь справедливости там мало, и детей нужно к этому готовить.

Я сам иногда ставлю оценки как в жизни: за первое место в игре вся команда получает пятерки, за второе — четверки, за третье — тройки. Проигравшие возмущаются: «Несправедливо! Ведь я-то все знал и отвечал верно, это команда проиграла!».

На что я говорю, что в жизни человек тоже имеет отдачу от своей работы, но он также член многих коллективов — от семьи до общества в целом. При этом добавляю или вычитаю балл за индивидуальную работу. Но только балл. Могу позволить решать эти вопросы команде, и она иногда решает по справедливости, а порой — по потребности в нужной оценке отдельных учеников. Такие вопросы решаются обычно быстро и бесконфликтно: командно! 

Конечно, прогресс в подходе к образованию не радикальный. И нужны ли революции в этой сфере, я не знаю. Ни одна система образования, даже более развитая, не ушла принципиально от нашей, есть лишь отдельные новации. Сам я, если честно, тоже едва ли смогу придумать альтернативу. Возможно, стоит перенимать какие-то передовые зарубежные практики — в порядке экспериментов, если получится удачно — распространять опыт по всей системе. Но этот процесс, конечно, не будет быстрым.