«Мы идем по той же статье, что и Навальный*». Юрий Афанасьев — о деле «АМУРа»

В Новоуральском районном суде близится к завершению уголовное дело в отношении гендиректора обанкротившегося завода «Автомобили и моторы Урала». Юрию Афанасьеву вменяют «причинение имущественного ущерба при отсутствии признаков хищения, совершенного группой лиц в особо крупном размере» — ч.2 п. а, б ст. 165 УК РФ. Г-н Афанасьев приехал в редакцию DK.RU накануне заседания апелляционного суда, на котором должны были повторно рассматривать решение об объявлении его в розыск, и рассказал о последних годах работы уральского предприятия, контракте с Минобороны и судебном процессе.

По версии следствия, ЗАО «АМУР» получило два госзаказа от Министерства обороны РФ — один на ремонт и модернизацию 600 автомобилей, а второй на ремонт и переоборудование 200 автомобилей АРС-14. При этом топ-менеджмент завода якобы ввел в заблуждение представителей Минобороны, не сообщив им о том, что на предприятии с 2009 г. введена процедура наблюдения, и у завода нет возможности в назначенные сроки выполнить заказ. В марте и апреле 2010 г. заказчик перечислил на счет «АМУРа» полную стоимость контрактов — 163,2 и 330 млн руб. Часть поступивших средств подсудимый израсходовал на хоздеятельность завода — текущую зарплату и погашение долгов по зарплате, оплату коммунальных услуг, налоги и т.д. При этом сам заказ на «АМУРе» выполнили частично.

В середине ноября дело, подсудимыми по которому выступали Юрий Афанасьев и финдиректор завода Валерий Хомяков, разделили. Как уже писал DK.RU, г-на Хомякова осудили на два года колонии-поселения, взяв при этом под стражу в зале суда. А г-на Афанасьева объявили в розыск, несмотря на то, что его местоположение на тот момент было достоверно известно.

Как вы попали на «АМУР»?

— В 2009 г. собственник «АМУРа» Павел Чернавин пригласил на завод по рекомендации правительства региона консалтинговую компанию «Активные формы», которую я возглавлял. Завод в тот момент был в процедуре наблюдения, но мы согласились, потому что сразу после кризиса клиентов было немного. Я занял должность генерального директора, действующего по доверенности, а Валерий Хомяков стал финансовым директором. Мой первый рабочий день начался с того, что меня последовательно вызвали сначала в ФСБ, потом в прокуратуру Новоуральска, следственный комитет, администрацию города, а под вечер — доставили в областную прокуратуру. Там мне торжественно вручили предостережение о том, что недопустимо нарушать закон, задерживая зарплату работникам. Похлопали по плечу, сказали, что я уже пятый директор завода, и выразили надежду на конструктивную работу.

Большая была задолженность?

— 70 млн руб. — самая большая задолженность по зарплате в Свердловской области на тот момент. После кризиса в регионе было много проблемных предприятий. Мы договорились с прокуратурой, что будем показывать все поступления и гасить долги по зарплате. Хотя по-другому мы просто не могли поступить: на все счета были наложены инкассовые поручения от судебных приставов, налоговой инспекции, поэтому поступления автоматически уходили на зарплату и налоги. К концу года нам удалось столкнуть предприятие с мертвой точки — мы получили несколько муниципальных заказов, а к концу года на нас обратил внимание Александр Мишарин, ставший осенью 2009-го губернатором Свердловской области.

Зимой он с министрами прибыл на наш завод и начал отчитывать меня за задержку зарплаты. А я ему отвечаю: мы, конечно, должны сотрудникам 60 млн руб., но ведь и правительство области нам должно 32 млн руб. Мы поставили вам коммунальную технику, а деньги нам так и не заплатили. Мишарин надавил на Анатолия Гредина (на тот момент — председатель регионального правительства — прим.ред.) — и перед Новым годом нам пришел первый крупный транш. Мы сразу погасили значительную часть долгов по зарплате. В том числе и благодаря поддержке Мишарина предприятие вышло на уровень производства около тысячи грузовых и спецавтомобилей в год, мы поставляли технику в Таджикистан, Узбекистан, Вьетнам, Азербайджан. А вот мечту Чернавина и Росселя — выпуск легковых автомобилей на Урале — не удалось реализовать, хотя мы были близки к этому.

Почему не удалось?

— В 2011 г. предприятие признали банкротом. Я пришел на заседание суда, где рассматривалось дело о банкротстве, и попросил судью: дайте нам полгода. У меня на тот момент был на руках меморандум о сотрудничестве с китайским инвестором, который готов был вложить в наш завод $50 млн и наладить выпуск легковых автомобилей. Я ему говорю: «Конкурсный управляющий остановит производство и начнет увольнять людей. Поскольку Новоуральск — ЗАТО, нам нужно будет уведомить людей за два месяца, а после увольнения выплатить им шесть среднемесячных зарплат. У нас сразу долги по зарплате вырастут в разы». А судья мне в ответ: «Если инвестор серьезный — он актив и в конкурсе купит, а у нас дело простое — надо ликвидировать юрлицо, налоговой надоело писать запросы, почему этот «АМУР» налоги не платит». В общем, мы получили решение суда о введении конкурсного производства, в 2012 г. в регионе сменился губернатор, и с китайскими инвесторами, которые, несмотря на банкротство, все-таки хотели с нами сотрудничать, никому из властей оказалось просто недосуг повстречаться. В результате СП, выручка которого могла бы достигать $1 млрд, которое могло бы стать активом №1 в Новоуральске, так и не было создано. А после банкротства «АМУРа» задолженность по зарплате резко выросла с 30 до 90 млн руб. Я плюнул и приготовился предприятие хоронить: если доктор сказал в морг — значит, в морг.

Зато возросшими долгами по зарплате заинтересовался Евгений Куйвашев. Став в 2012 г. губернатором, он первым делом поставил задачу — разобраться с проблемными предприятиями, найти, кто на них ворует, и всех посадить. Попал под этот порыв и «АМУР», хотя прокуратура рассказывала губернатору, что с этим активом работают три года, что все появляющиеся деньги идут на погашение долгов по зарплате, а возникшая сумма — результат процедуры, которая проводится в рамках федерального закона о банкротстве. Но Куйвашев велел еще раз потрясти «АМУР» с привлечением ФСБ. В результате обыски прошли не только у нас, но и у всех наших контрагентов, но никаких растрат и украденных средств не нашли. А как мы вообще могли что-то украсть, если к нам приходят деньги на счета, где висят инкассовые поручения, и все до копейки сразу уходит на зарплату, налоги, Уралсевергазу, энергетикам и т.д.?

Когда и при каких обстоятельствах был заключен контракт с Министерством обороны, ставший основой для уголовного дела, по которому вы проходите фигурантом?

— Контракт с министерством обороны на ремонт и переоборудование спецтехники выбил Павел Чернавин в 2010 г. И в правительстве области нас все время торопили: скорее заключайте контракт, потому что вопрос с «АМУРом» уже вышел на федеральный уровень. А потом нам вменили, что это мы с Хомяковым ввели в заблуждение Министерство обороны относительно состояния завода! Но, во-первых, изначально предполагалось, что контракт должен был пойти на покрытие первоочередных потребностей предприятия — зарплату и налоги, мы просто не могли их потратить ни на что другое. Во-вторых, любая адекватная организация, заключая контракт с юрлицом и выплачивая ему аванс в 80%, должно хотя бы в СМИ прочитать о его новейшей истории, мы же не в информационном вакууме живем. В-третьих, часть техники, которую должны были поставить по контракту для переоборудования, Минобороны вообще не привезло. В результате, обвинения в том, что мы не выполнили часть работы, выглядят примерно как если бы владелец автомобиля не поставил машину в автосервис, а потом обвинил бы его в том, что машину там не починили. Кроме того, этот контракт был застрахован, и когда начались претензии — мы передали страховку Минобороны, но ею так и не воспользовались по непонятной мне причине.

Почему при таких обстоятельствах появилось уголовное дело? Ведь контракт был одобрен на всех уровнях, о банкротстве предприятия было известно…

— Вообще уголовное дело по ч. 2 ст. 165 (причинение имущественного ущерба при отсутствии признаков хищения, совершенного группой лиц в особо крупном размере) возбудили в августе 2012 г., оно было бесфигурантным. По этой статье практика не слишком велика, самое яркое дело по ней — Алексея Навального*. Наше дело уже собирались закрыть, когда его внезапно забрали следователи ГСУ, решившие увеличить количество доведенных до суда дел. Они тогда изымали из всех регионов висящие дела с истекающими сроками давности и велели следователям проявить в отношении них креатив и фантазию. Нас фактически обвинили в том, что мы ввели в заблуждение Министерство обороны. К слову, я переговоры с военными не вел, и там ни одного человека лично не видел. Но я — ладно, хотя бы контракт подписывал. Хомяков-то за что получил два года поселения? Он вообще рядом постоял, выполнял указания президента и конкурсного управляющего, не имея возможности распределять средства. В обвинении сказано, что Афанасьев и Хомяков перечисляли деньги на «подконтрольные юридические лица» и приводится их список: «Свердловэнергосбыт», «Уралсевергаз» и так далее. Я, получается, с таким количеством «подконтрольных» юрлиц просто какой-то Дональд Трамп Свердловской области!

Ваша защита рассказывала DK.RU о многочисленных нарушениях в судебном процессе.

— Начнем с того, что о многочисленных нарушениях вам рассказывал мой шестой адвокат — следствие и Новоуральский райсуд бесконечно отводят моих адвокатов. Ни мне, ни защите не дали толком ознакомиться с материалами дела, приобщать документы к материалам нам тоже не позволяется. Например, акт приемки товара судья сочла «незначительным» для дела документом. Вообще, судья, похоже, ни разу не читала УПК — как можно отказать защите в допросе свидетелей, которые явились в суд? Но в Новоуральском суде считается, что отказать в данном случае — нормально. К материалам дела были приобщены первичные документы, подтверждающие выполнение работ. Однако судья Новоуральского суда потеряла эти документы. Или: нам предъявлена сумма ущерба — 389 млн руб. Но практически все машины по этому контракту мы предоставили, это подтверждено военными, значит, и сумму претензий надо уменьшить? Но судья говорит: это неважно, в экспертизе, которую делали в 2013 г., указана эта сумма. Спрашиваем у представителей потерпевшей стороны: вы же машины получили? Получили. Значит, сумма должна быть меньше? Представитель соглашается, что вроде бы, да, но у него нет доверенности на решение этого вопроса. Предлагаем сделать запрос в Минобороны, а министерство говорит: служба, через которую проходил заказ, расформирована, у нас документов нет. Пардон, если нет документов, то на каком основании вы нас судите? Театр абсурда какой-то.

Почему вас объявили в розыск?

— Это еще более абсурдная история. Активная стадия судебных разбирательств идет с лета, срок по делу истекает 31 декабря, и судье надо торопиться. 31 октября она меня заочно арестовала, а 2 ноября объявила в розыск, потому что в суд я не явился из-за следующей истории. Я сейчас работаю на предприятии в Костанайской области (Казахстан), и когда собирался выезжать на суд в Новоуральск, бросил окурок в неположенном месте. Это нарушение местного законодательства, в результате я провел сутки в СИЗО в Казахстане. При этом я предупредил суд, попросил перенести на пару дней заседание, однако меня ждать не стали, объявили в розыск, хотя даже обвинение изначально было против этой меры. Дело разделили, и 16 ноября Хомякову уже озвучили приговор и меру пресечения. Тоже, кстати, верх цинизма: его приговорили к поселению и взяли под стражу. То есть, более легкого наказания он должен был дожидаться в СИЗО. Это незаконно, Уголовно-процессуальный кодекс прямо запрещает это делать. И все это — только на основании того, что у него есть загранпаспорт, который он, кстати, письменно предлагал сдать судье.

Что сейчас происходит с предприятием?

— Который год безуспешно пытаются продать его имущество, похороны предприятий-банкротов у нас всегда проходят долго. ВТБ, у которого в залоге находится главный корпус предприятия, оценило его в 1 млрд руб., четыре года цена снижается, упала, наконец, до 300 млн, но все равно никто не берет. Скорее всего, кончится тем, что город заберет его за копейки. И все это время агонию предприятия надо поддерживать финансово: платить охране, бухгалтерии, штату юристов, которые ведут судебные тяжбы с кредиторами и уголовные дела. Но это мелочи по сравнению с тем, что главный корпус стоит на болоте, и весной в период паводка нам приходится откачивать по 60 тонн (железнодорожная цистерна) дренажных вод. А на самом заводе с советских времен лежали, например, шестивалентный хром и цианистый калий. Мы их постепенно ликвидировали, потому что тара, в которой их консервировали, постепенно разрушалась. В прошлом году мы успешно завершили этот процесс. Нам приходится сохранять в рабочем состоянии дренаж и насосы, потому что дренажные воды идут напрямую в обводной канал, оттуда — в речку Нейва и далее — в Таватуй. А Таватуй — стратегический запас пресной воды для Екатеринбурга. Но когда это перейдет другому собственнику — скорее всего, городу, — это уже будет головная боль Новоуральска и Свердловской области.

Вы говорите, что ездите на судебные заседания из Казахстана. Чем вы там занимаетесь?

— Тем же, чем и здесь — автопромом. С делегацией из Костанайсокй области я познакомился у Александра Харлова (на тот момент — министр международных и внешнеэкономических связей Свердловской области — прим.ред.): они приезжали к нам набираться опыта. Они меня пригласили к себе, и за три года при поддержке правительства Казахстана и Банка развития Казахстана — местного финансового института развития (как российский ВЭБ) — на основе советского еще дизельного завода создали завод с полным циклом: со сваркой, покраской кузова. Сначала на заводе выпускали сельскохозяйственную технику — комбайны, а с 2010 г. начали производить автомобили ZAZ, SSANG YUONG. На текущий момент это полноценный актив с общей мощностью 80 тыс. автомобилей в год, к которому стоит очередь из автопроизводителей, в том числе и с мировым именем. И они уже могут выбирать, с кем сотрудничать.

Чтобы начать там проект по сборке автомобилей из КНР, не потребовалось много усилий, работать было просто, они мне доверяли и быстро принимали решение. Внутри компании тоже согласования проходили быстро, потому что не надо было много инвестиций. Китай или давал оборотку в виде отсрочки на поставку машинокомплектов, или привозил оборудование. Мы начали работать с ведущим экспортно-импортным агентством СNVС (China National Vehicles Import&Export Corporation) они дали отсрочку на машинокомплекты, совместно с JAC GROUP они подарили оборудование для сварки кузова JAC S3, инструменты, компенсировали затраты на сертификацию… В результате производим популярные и качественные автомобили, первая из них в ноябре прибыла в РФ для тест-драйва. Скоро начнем продавать, массово.

При этом в Казахстане своих проблем хватает: там сложная логистика, да и рынок Казахстана — это только 10% от российского рынка. Но, тем не менее, все, что у меня не получилось здесь, мы с акционерами и властями Казахстана за три года сделали там. Свердловской области еще не поздно использовать потенциал, опыт и связи и загрузить местные предприятия, производящие автокомпоненты, потому что Казахстану потребуется локализация производства, и часть заказов на комплектующие к автомобилям, которые собираются в Казахстане, можно было бы размещать здесь.

* - внесен Росфинмониторингом в перечень организаций и физлиц, причастных к терроризму и экстремистской деятельности.