От России никто не ждет экономического чуда

Тогда никого это не шокировало. Причем такой же расклад будет и в 2050 г., если тренды сохранятся. Прогноз мирового банка гласит: Китай будет производить пятую часть мирового ВВП, существенно обогнав США. На развивающиеся страны придется 70% доли в мировом производстве, на развитые – только 30%. Все это наталкивает на мысль: существуют глобальные причины сохранения мирового порядка, которые не дают ему серьезно меняться.

Это косвенно подтверждает и пример России – очень долгое время наша страна сохраняла свои позиции в мире: в 1913 г. была пятой экономикой, к моменту распада СССР – шестой. Абсолютного максимума наша страна достигла в начале прошлого века, когда производила больше 9% мирового ВВП. Спад начался после двух мировых войн и стал катастрофическим в 1970-х гг. Сегодня Россия производит только 3% мирового ВВП – за век наша доля сократилась втрое. И мировой банк прогнозирует: к 2050 г. картина сильно не изменится – доля страны в мировом ВВП составит 4%.

Мы не единственные, кто потерял свои позиции. Очень похожая история у Аргентины – в 1913 г. она была шестой экономикой мира, а сейчас производит еще меньше нас. Аргентинцы не скрывают: с точки зрения экономического развития для них это был потерянный век. Мы же для себя такую логику пока отрицаем.

Но есть совершенно другие примеры, которые показывают: мировой порядок можно менять, да еще как! Для этого нужна внятная экономическая политика, заточенная на реформы. Так, в 1820 г. США производили порядка 2% мирового ВВП. За 130 лет эта доля выросла до 27-28% -  это пример абсолютного переворота! До 1913 г. ни Канада, ни Австралия, ни Япония не относились к развитым странам и были совершенно незначимыми экономиками. Но за полтора столетия ситуация кардинально поменялась. После Второй мировой войны уровень ВВП на душу населения в Сингапуре и Судане был примерно одинаковым. Где сейчас Судан и где Сингапур! Последний сделал рывок буквально за одно поколение.

Другой пример: когда распался Советский Союз, Казахстан и Узбекистан были в равном положении. При этом все аналитики делали ставку на узбеков – казалось, что страну с большой долей образованного населения, развитой металлургией, горнорудной промышленностью ждет успех. Я и сам так считал: во времена Союза ездил с лекциями в Ферганскую долину и просто поражался, какие там гостиницы. Это были натурально пятизвездочные отели – нигде в СССР таких не было! Однако Казахстан оставил Узбекистан далеко позади по всем параметрам. Причина только одна: реформы, которые прошли в одной стране, и не были проведены в другой.

А посмотрите на Бразилию! В начале 1990-х гг. мы с президентом РСПП Александром Шохиным спорили с нашими женами, сравнивая Россию и Бразилию – тогда страны были примерно в равных условиях. Дамы – обе кандидаты экономических наук – напали на нас с криками: «Да как вы смеете сравнивать великий Советский Союз с какой-то Бразилией, где много диких обезьян?!». Сейчас сравнения с этой страной уже никого не обижают. Более того, Бразилия по целому ряду параметров нас обогнала. Страна воспринимается инвесторами как новое экономическое чудо – по ней все с ума сходят! Бразилия растет в два раза быстрее рынка – как Китай и Индия.

А от России никакого экономического чуда никто не ждет. Правда, оптимистично настроенные аналитики не исключают, что если власти возьмут курс на нормальные экономические реформы, то к 2050 г. мы сможем производить 8% мирового ВВП. Было бы здорово! В принципе, с точки зрения макроэкономики ситуация у нашей страны не самая плохая – внешний долг, например, один из самых низких. Но повода для особого оптимизма нет: промпроизводство замедлилось, отток капитала с начала года уже составил $58 млрд, продолжительность жизни ниже, чем даже в странах БРИК, 13% населения – старше 60 лет. В той же Бразилии, во Вьетнаме, на Тайване с демографией все наоборот: огромное количество молодежи на улицах. Меня это, например, здорово шокировало. В 1992 г., когда я работал в правительстве, мы тоже думали о 80% мирового ВВП к 2050 г. Но получилось то, что получилось.

Колонка написана по итогам выступления на VII ежегодной конференции «Российский банковский сектор: риски роста»