Импорт дороже, компании адаптивнее, инфляция шире: как идет «структурная перестройка»

Кирилл Тремасов, директор департамента денежно-кредитной политики (ДКП) Банка России — о новых условиях для российской экономики и о том, что они значат для ДКП, какие механизмы сейчас актуальнее, а какие отходят на второй план:

— Любой макропрогноз — это всегда разработка различных сценариев. Но для того чтобы их разрабатывать, наполнять адекватными цифрами и предположениями, нужно понимать, как все это работает, какие изменения происходят в механизмах, определяющих динамику экономического развития.

Сейчас мы все оказались в зоне глобальных перемен, по масштабу изменений которых не видели с 90-х годов. Моя цель — рассказать о денежно-кредитной политике в новых условиях. 

Новые условия — это в первую очередь введенные ограничения на движение капитала. Во вторую — масштабная и продолжительная трансформация экономики, которая началась в ответ на санкционные ограничения. В третью — повышенная неопределенность внешних условий, которую нам приходится учитывать при построении прогнозов и принятии решений.

Как эти новые условия влияют на экономику и что они значат для ДКП?

Трансмиссионный механизм, то есть передача импульса от изменения ключевой ставки на агрегированный спрос и через него на инфляцию, претерпел определенные изменения ввиду новых условий. Прежде всего, стал менее значим валютный канал трансмиссионного механизма. Влияние ставки на валютный курс сейчас меньше, чем раньше, и более растянуто во времени. Процентный канал продолжает работать, но может требоваться более сильная реакция ДКП.

Наталья Зубаревич: «Этот кризис совсем не от слова "отжался". Мы еще летим, дна не нащупали»

Когда мы говорим про неопределенность внешних условий, то в первую очередь имеем в виду трудно прогнозируемую динамику экспорта и импорта. В первые месяцы кризиса мы видели очень значимое снижение импорта и намного более умеренное снижение экспорта.

При этом в части импорта есть премия к мировым ценам — товары, которые мы покупаем, преимущественно обходятся нам дороже среднего мирового уровня. В части экспорта, напротив, присутствует дисконт. Такая неопределенность ведет к тому, что наши прогнозы находятся в более широком интервале, чем было ранее. 

Подчеркну, что upside и downside-риски в отношении нашего прогноза конца апреля плюс-минус сбалансированы. То есть динамика макроэкономических показателей может оказаться как хуже, так и лучше того, что представлено в базовом прогнозе. Самая свежая статистика показывает, что ситуация в экономике развивается скорее чуть лучше, чем мы это видели месяц назад. В первую очередь это связано с тем, что приостановилось падение добычи нефти: в апреле мы теряли 1 млн баррелей в сутки, в мае ситуация стабилизировалась. Но в ряде отраслей ситуация продолжает ухудшаться, и риски скорее даже возросли. Поэтому делать сейчас выводы о том, что отклонение от базового прогноза идет вверх, на мой взгляд, преждевременно. 

Санкционные ограничения запустили процесс масштабной структурной перестройки российской экономики, который может растянуться на весь трехлетний прогнозный период и даже за его пределы. Но все-таки основные изменения, по-видимому, произойдут в ближайшие год-полтора.

Денежно-кредитная политика в условиях такой трансформации — это поиск тонкого баланса между тем, чтобы не воспрепятствовать этим процессам структурной перестройки и в то же время не допустить потери макроэкономической стабильности, усиления проинфляционных рисков, раскручивания инфляционной спирали. 

Несколько слов об изменениях трансмиссионного механизма ДКП в условиях введенных ограничений. Важно отметить, что capital controls — это инструмент финансовой стабильности. Введение этих мер во многом было вынужденным в ответ на ограничение по использованию золотовалютных резервов. В прежней жизни именно они позволяли снимать значительную часть рисков финансовой стабильности. После того как эта возможность была ограничена, нам пришлось вводить меры, ограничивающие движение капитала. 

Важно понимать, что capital controls — это не инструмент денежно-кредитной политики и не инструмент управления валютным курсом.

С момента перехода к режиму таргетирования инфляции в конце 2014 г. мы не таргетировали курс. Все это время он был свободно плавающим, и важно подчеркнуть, что таким же он остается и сейчас. Но изменились факторы, оказывающие влияние на валютный курс. И изменился вес этих факторов.

Теперь основной фактор — это торговый баланс и его состояние. Зависимость курса торговых потоков и цен на нефть возросла. Валютный канал трансмиссионного механизма стал работать несколько иначе. Раньше решение по ставке фактически моментально отражалось в динамике финансовых активов и валютном курсе. Сейчас это влияние более растянуто. Изменение ключевой ставки приводит к изменению кредитно-депозитных ставок, через них оказывается влияние на спрос, который в свою очередь влияет на импорт, и уже через него — на валютный курс. Курс в этих условиях может быть более волатильным, так как сглаживающие механизмы — бюджетное правило и финансовый счет — сейчас не работают.

Влияние внешних обстоятельств

Ранее в ответ на изменение ставки ФРС США происходило значимое изменение валютного курса, что требовало более сильной реакции со стороны нашей ДКП. В новых условиях курс существенно не реагирует на шок со стороны внешней ДКП, поэтому реакция нашей денежно-кредитной политики может и не потребоваться. Это актуальный вывод в текущих условиях, когда мы находимся в цикле самого быстрого повышения ставок в мире за последние несколько десятков лет. 

Еще один пример: влияние шока со стороны внутреннего спроса. Если происходят события, вызывающие шок внутреннего спроса, например, влияние бюджетной политики, то первой реакцией мы видим увеличение инфляции. Но через импорт происходит и ослабление курса. Ужесточение ДКП в этом случае не может быстро укрепить рубль. Поэтому рост инфляции здесь оказывается более существенным. И в силу этого может потребоваться более существенное, чем ранее, снижение ставки в ответ на шок внутреннего спроса. 

В случае внешней неопределенности мы сталкиваемся с тремя ключевыми аспектами. Первый — санкционное давление, и траектория, по которой оно будет развиваться, пока неочевидна. Мы сталкиваемся с вторичными эффектами: многие экономические субъекты, напрямую не попавшие под санкционные ограничения, так или иначе ограничивают свое взаимодействие с российскими контрагентами в силу репутационных рисков или логистических проблем и других соображений. Оценить масштаб этих вторичных эффектов сейчас очень затруднительно.

Важный фактор неопределенности — скорость адаптации российских компаний. Трансформация — сложный процесс: многие компании будут менять логистику, поставщиков, искать новые рынки сбыта. Этот процесс идет небыстро. Лично меня удивило, как активно он пошел.

Еще в момент ковид-кризиса, когда нам требовалось быстро понимать, что происходит, мы отработали оперативные двухнедельные опросы компаний (ЦБ давно работает с корпоративным сектором, в нашей выборке порядка 13 тыс. компаний). То же самое мы сделали и сейчас. С начала марта были проведены первые опросы, которые потом шли каждые две недели. И мы увидели, что пик проблем в агрегированном выражении пришелся на вторую половину марта — с каждым опросом ситуация несколько улучшается. Мы опрашиваем компании по разным проблемным аспектам, в том числе по поставкам, с какими проблемами они столкнулись по спросу, по ситуации с занятостью — 5-6 различных горячих индикаторов. С апреля баланс ответов по всем этим позициям плавно улучшается.

Все-таки российская экономика начала довольно быстро адаптироваться к меняющимся условиям. И доля компаний, которых спрашивали: «Испытываете ли вы проблемы с поставками и можно ли их быстро решить» — стала заметно увеличиваться. 

«Министры бодро рапортуют о будущем экономики. Но я бы не обольщался» — Роман Речкин

Скорость адаптации экономики остается важным фактором неопределенности и это ведет к расширению прогнозных интервалов. Ключевой вилкой прогноза все-таки является траектория экспорта и импорта. Высокая неопределенность сейчас и приводит к тому, что прогнозы на этот и следующий год начинают сильно разъезжаться. 

Что значит структурная перестройка экономики для инфляции? 

Самое важное — степень жесткости цен становится меньше, чем ранее. Происходит значительный сдвиг по широкому кругу товаров и услуг. Между пятью товарами и услугами с наивысшей инфляцией и пятью товарами с наименьшей разбег в инфляции колоссальный. Пока идет структурная трансформация, это может сохраняться.

Чрезмерно жесткая ДКП в таких условиях чревата тем, что многие группы товаров могут уйти в дефляцию. Это может негативно сказаться на стороне предложения и затруднить процесс адаптации экономики к новым условиям, но также может затруднить и достижение ценовой стабильности. Это отчасти ответ на вопрос, почему мы сейчас не стремимся всеми силами как можно скорее вернуть инфляцию к цели. Мы закладываем в прогноз отклонение инфляции от цели в следующем году. Период трансформации будет сопровождаться чуть более высоким инфляционным уровнем.

В завершение подчеркну, что, несмотря на тектонические сдвиги в нашей экономике, цели и принципы ДКП не меняются. Ценовая стабильность остается безусловным приоритетом, инфляция вблизи 4% — целевым ориентиром.

Выступление состоялось в рамках конференции Investfunds Forum XIII.