О чем говорит «кейс Гайсина» и можно ли проецировать его на весь бизнес — адвокаты «LOYS»

В марте стало известно, что гендиректор завода «Исеть» Малик Гайсин проходит обвиняемым по двум делам — о срыве гособоронзаказа и о злоупотреблении полномочиями. По версии Генпрокуратуры, Гайсин управлял предприятием, будучи депутатом Госдумы (с 1995 по 1999 гг.), что запрещено законом, и использовал свое участие в органах госвласти для получения контрольного пакета завода. Он якобы выдал займы подконтрольным компаниям, чем причинил ущерб предприятию на 333 млн руб. Бизнесмена отправили под домашний арест, его имущество, в том числе завод «Исеть», стремительно изъяли в пользу государства.

DK.RU спросил у адвокатов адвокатского бюро «LOYS», на каких правовых нормах базируются действия стороны обвинения и суда в отношении Малика Гайсина и его имущества. Ранее они рассказали, что общего у этого дела с делами братьев Магомедовых и Сергея Петрова.

Денис Пучков, доктор юридических наук, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «LOYS»:

— В гражданском деле Малика Гайсина прослеживается давление, об этом говорит ускоренная процедура рассмотрения, мы называем это «экспресс-правосудием». Очевидно, что суд не может рассмотреть все доказательства за короткий срок, причем доказательства, подтверждающие обстоятельства двадцатилетней давности.

Возникает и другой вопрос: как доказывать данные обстоятельства, учитывая, что срок хранения документов составляет пять лет? Ответ на данный вопрос прост и одновременно сложен. Исходя из базового принципа доказывания, исковые требования обязан доказывать истец, но учитывая, что истец — генеральный прокурор, бремя перекладывается на «слабую» сторону.

Однажды для доказывания простого вопроса о получении денег группой предприятий, что подтверждалось простыми банковскими проводками, нам пришлось провести экспертизу и предоставить суду более 78 коробок доказательств в виде договоров, счетов-фактур и платежных поручений. Учитывая, что мы понимали, что судебный процесс будет в ускоренном режиме, сделано это было за тридцать дней.

Результат для нас был благоприятным: генеральная прокуратура снизила иск на 1,7 млрд руб., но ценой утренних обысков у всех экспертов и соответствующих длительных и неоднократных допросов.

На этом простом примере я говорю, что бороться нужно и необходимо. И я желаю команде Малика Гайсина удачи. Из тех кратких выступлений, которые я читал, видно, что они говорят правильные вещи с точки зрения права, но я бы дополнительно рекомендовал продумать защиту и с точки зрения фактических обстоятельств, что крайне важно.

Вячеслав Александров, адвокат, руководитель гражданско-правового направления адвокатского бюро «LOYS»:

— Не оспаривая необходимость борьбы с коррупцией, которая не вызывает никаких сомнений, у общества возникает запрос на такой главный конституционный принцип, как законность, установленный в ст. 5 Конституции РФ, который, к сожалению, не работает столь эффективно, как хотелось бы.

В основание подобных исков закладывается пп. 8 п. 2 ст. 235 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ). Данная норма права введена в Гражданский кодекс РФ Федеральным законом от 03.12.2012 г. № 231-ФЗ. Ее принятие оказалось почти незамеченным юристами, специализирующимися на гражданском праве. Как выясняется, зря. Одновременно с принятием пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ был принят Федеральный закон от 03.12.2012 № 230-ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам». Указанные положения закона установили правовые и организационные основы контроля за соответствием расходов должностных лиц их доходам в рамках противодействия коррупции.

Положения пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ предусматривают в качестве одного из оснований принудительного прекращения права собственности (изъятия) обращение по решению суда в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не были представлены доказательства его приобретения на законные доходы в соответствии с законодательством РФ о противодействии коррупции.

Сложность кроется в том, что законодателем четко не очерчены пределы действия пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ. В том числе речь идет:

• о времени и субъектах, у которых может быть изъято имущество;
• о возможности взыскания денежных средств;
• об объеме имущества, подлежащего обращению в доход государства;
• подлежат ли исключению суммы налога на добавленную стоимость и иных налогов при определении размера взыскиваемых денежных средств;
• о сроке исковой давности;
• о возможности взыскания денежных средств в полном объеме в солидарном порядке с лиц, способствовавших их получению иными лицами, которыми не представлены доказательства его приобретения на законные доходы, или получившие только часть такого имущества.

Все это вызывает много юридических вопросов, включая вопросы о составе правонарушения, влекущего изъятие в доход государства, о субъектах ответственности, пределах имущественного взыскания, сроках исковой давности и т. д. Данные вопросы имеют не только доктринальное, но весьма практическое значение, поскольку подобная категория споров связана с многомиллиардными взысканиями, обращением в доход государства целых предприятий и имущественных комплексов.

С точки зрения нормативного обоснования используется «трехглавый дракон» в виде ст. 169 ГК РФ («Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка или нравственности»), уже вышеуказанная норма пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ и нормы об обязательствах вследствие причинения вреда (нормы главы 59 ГК РФ — ст. 1064, 1080 ГК РФ).

Последними же прокуратурой обосновывается необходимость применения солидарной ответственности, поскольку антикоррупционный иск прокурора является средством защиты «конституционно значимых ценностей (демократии, социального равенства, моральных устоев, справедливого функционирования экономики), а их защита обеспечивается гл. 59 ГК, в состав которой входит названная норма закона». В связи с чем, по мнению прокуратуры, лица, выступающие ответчиками, являются лицами, совместно причинившими вред, и в силу ст.1080 ГК отвечают солидарно.

Как показывает практика, имущественные требования могут быть предъявлены и к кредитным организациям, которые, обслуживая и контролируя счета, могут участвовать в операциях с «нелегальными средствами» (дело Михаила Абызова).

Еще раз акцентируем внимание: мы не ставим под сомнение необходимость борьбы с коррупцией и ее социальную значимость. Но мы против того, чтобы благие цели и ценности превращались в «охоту на ведьм».

Во-первых, расширительно трактуя соответствующие нормы, прокуратура стремится добиться обращения в доход государства имущества даже при отсутствии сомнений в легальном происхождении активов, требуя изъять в пользу государства доходы, полученные от активов, приобретенных до вступления в должность, но незадекларированных в период нахождения в должности. Поскольку обращение в доход государства имущества в соответствии с подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ и ст. 17 Федерального закона от 03.12.2012 г. № 230 «О контроле расходов…» не является санкцией за нарушение правил декларирования имущества должностным лицом.

Во-вторых, когда подача соответствующего иска, несмотря на сроки исковой давности, преподносится как момент раскрытия «секрета Полишинеля». Подчеркнем, что специальных сроков исковой давности по рассматриваемым требованиям не предусмотрено, равно как и прямого нормативного указания на неприменимость к рассматриваемым требованиям сроков исковой давности. Однако практика по этому вопросу неоднозначна.

Позиция прокуратуры основывается на необходимости применения к рассматриваемым искам ст. 208 ГК РФ, по которой исковая давность не распространяется на требования о защите нематериальных благ.

По нашему мнению, целью установления соответствующих сроков давности является как обеспечение эффективности реализации публичных функций, стабильности правопорядка и рациональной организации деятельности правоприменителя, так и сохранение необходимой стабильности правовых отношений и гарантирование конституционных прав лица, совершившего деяние, влекущее для него соответствующие правовые последствия. Поскольку никто не может быть поставлен под угрозу возможного обременения на неопределенный или слишком длительный срок.

Прокурор, который предъявляет исковые требования об обращении имущества в доход государства, преследует цель борьбы с коррупцией. Из статьи 235 ГК РФ, следует, что механизм принудительного обращения имущества в доход государства реализуется посредством судебной процедуры: органы прокуратуры РФ вынуждены обращаться в суд с соответствующим иском. Не должно быть такого, чтобы истец мог предъявить иск, но исковая давность не текла бы. Это совершенно невзвешенный и непропорциональный подход.

В деле с нашем участием суд кассационной инстанции удалось убедить в том, что «выводы суда апелляционной инстанции о том, что на заявленные прокурором требования, согласно статье 208 ГК РФ, исковая давность не распространяется, являются ошибочными, основанными на неправильном толковании норм права». Нельзя не отметить возникающие сложности, когда с течением длительного периода времени имущество (доход) преобразовывается в иное имущество, соединяется с имуществом иных лиц.

Таким образом, значительный пласт вопросов так и остается открытым. Но приходится констатировать, что соответствующие дела добрались и до Екатеринбурга.

Сложность по таким делам объясняется и отсутствием у представителей соответствующей специализации. В условиях, когда на противоположной стороне выступает опытный и набивший руку процессуальный истец в лице Генеральной прокуратуры РФ либо территориальных органов прокуратуры. Отсюда возможны и процессуальные ошибки, которые могут носить фатальный характер, поскольку рассматриваются такие дела в порядке искового производства на основе состязательности, а отсутствие соответствующего приговора по уголовному делу (например, связанному с незаконной предпринимательской деятельностью или легализацией имущества) не является препятствием для подачи и удовлетворения исковых требований.

Но не надо думать, что подача соответствующего искового заявления автоматически означает проигрыш дела.

В процессе рассмотрения дела могут быть представлены позиция и доказательства, которые могут изменить не только мнение суда, но и мнение самой прокуратуры, а также других компетентных органов, включая возможность заключения мирового соглашения. И это утверждение неголословно, а основано на практическом опыте по такой категории дел.