«ОПК сейчас драйвер российской экономики. Только он производит недолгосрочный продукт»

Наталья Зубаревич, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ — о том, почему в России продолжают вкладывать миллиарды в нацпроекты, несмотря на дефицитный бюджет:

— Резервы России уже в прошлом году тратились на восполнение дефицита бюджета. Полагаю, что и в этом году они будут тратиться на то же самое. То, что поступает в федеральный бюджет, частично потом передается субъектам федерации, и за январь-февраль помощь регионам выросла колоссально, поскольку их доходы росли медленнее расходов. Самые большие дополнительные масштабы помощи получили те регионы — даже не говорю пока про так называемые новые территории — которые за известным перешейком Перекоп, и те, которые восточнее старой границы. Они получили добавку не на проценты, а в разы (от прежнего объема помощи).

Структура расходов бюджетов субъектов федерации в большей мере социальная. В «тихие» времена доля социалки (образование, соцзащита, здравоохранение) — в среднем 60-65% всех расходов. Дополнительно была профинансирована Нацэкономика, в ней значимую долю, под 40%, занимает дорожное строительство. Во многом это нацпроекты, но, как можно догадываться, в перечисленных регионах дело не только в нацпроектах. Но, поскольку я не обладаю информацией, могу только аккуратно догадываться. 

Что происходит с крупными инфраструктурными объектами? Основное финансирование идет на т.н. Восточный полигон: Транссиб и БАМ. По нынешним временам для российской экономики это дорога жизни, и туда бесперебойно идут средства, прежде всего бюджетные, на расширение узких мест.

Более амбициозный проект, связанный с Арктикой, т.н. Северный широтный ход, чтобы добраться от Нового Уренгоя до Салехарда и дальше в сторону Коми, заморозили. Но стандартный набор дорожного строительства продолжает финансироваться как драйвер. Инфраструктурное строительство создает спрос на стройматериалы, металлоконструкции… Все это продолжает финансироваться, что меня удивляет по одной простой причине.

Я вижу, как сжимаются расходы на здравоохранение. Чечня сейчас тратит 2-3% своего бюджета на здравоохранение — это как? Это эксперимент по выживанию с применение здорового образа жизни: горный воздух, отсутствие алкоголя... Сокращение расходов на здравоохранение заметно. А если мы берем расходы на т.н. нацэкономику, то надо понимать важную вещь: в этом году у Минфина сильно поменялись привычки. Раньше все трансферты затягивали, начинали давать в марте-апреле. В этом году все нацпроекты профинансировали в январе, дали дополнительные дотации, причем они выросли почти в 1,5 раза. Это говорит о том, что регионам тоже стали давать деньги, прямо в первые месяцы года, чего раньше не было.

Почему это произошло? Первая причина связана с некоторыми сложностями при переходе на единый налоговый счет: есть проблемы с точностью при сборе налогов. Но это техническая проблема — идет притирка системы. Вторая, которая меня удивляет: никто не отменял нацпроекты, как записано, так это финансирование и идет.

Суперпроект вроде Северного широтного хода решили придержать, но отчетность регионов по выполнению нацпроектов, дорожному строительству, благоустройству — все это бюрократическая машина продолжает оформлять, финансировать и требовать отчетности. СВО СВО-й, а обед по расписанию. Инерция мощной бюрократической машины — это сильно.

Как чувствуют себя госкомпании и разные отрасли

Истории индивидуальные: «Ростех» на госзаказе, «Росатом» все-таки что-то зарабатывает, до сих пор строит атомные станции по миру — это более рыночная структура. РЖД изо всех сил пытается инвестировать, но на ней сейчас такие гири — она за все отвечает. Риск «попасть под раздачу», потому что ты что-то не перевез, вполне возможен. А как перевезти все, что заявлено, если провозные мощности не резиновые? Руда, уголь и нефтепродукты дронами не перевозятся.

Читайте также на DK.RU: «Этот выстрел был не «по Воронежу», а по главнейшим для страны территориям, кующим деньги»

«Газпром»: статистику по добыче газа и нефти закрыли. Маленькая деталь: в Ямало-Ненецком округе, главном производителя газа в стране, падение на 8%. Хуже ситуация в нефтяных регионах. По добывающей промышленности: Ненецкий округ — минус 5%, ХМАО, главный кормилец — минус 2% — не так сильно. Бедная Томская область — минус 6%. В Сахалине было очень сильное падение, сейчас все-таки уже минус 12%, потому что стали возить продукцию по проекту «Сахалин 1». По добывающей промышленности январь-март в целом по стране — минус 3%, а по обрабатывающей — плюс 1%.

Главная причина падения (добывающей промышленности) — заявленное правительством плановое сокращение нефтедобычи, чтобы не допустить снижения мировых цен. ОПЕК+ сделал то же самое — ребятам хочется заработать. По газу сокращение неизбежно, но масштабы несколько сложно оценить: на Ямале добывают не только газ. В целом мы будем видеть сокращение добычи.

Что касается переработки нефти, то пока в обрабатывающих отраслях какое-то снижение мы видим в Башкортостане — там три НПЗ. В Татарстане очень маленькое сокращение, но там в основном нефтехимия. У остальных регионов с НПЗ-обработкой более-менее терпимо. Хотя не разберешь: если у Пермского края падение обработки на 5%, то могут слетать и производство калийных удобрений, и производство на «Пермнефтеоргсинтезе».

В Вологодской области мы сразу ставим шильдик «Северсталь» и видим спад на 3%. В прошлом году показатель довольно сильно упал, потому что «Северсталь» была очень ориентирована на европейский и американский рынки. Сейчас спад не такой сильный. А в Свердловской и Челябинской областях, где помимо большой металлургии еще ого-го какой оборонно-промышленный комплекс — а это тоже обрабатывающая промышленность — мы видим плюс 9% в обработке. 

Но им не дотянуть до регионов ВПК еще с советских лет: Удмуртия — плюс 20%, Тульская область — плюс 12%, Кировская — плюс 19% в обрабатывающей промышленности. Все цветет и пахнет с точки зрения индустрии. Только эта индустрия производит продукт, который, конечно, засчитывается в ВРП, но как-то он, можно сказать вежливо, недолгосрочен и требует постоянного возобновления. Но для тех, кто производит, это хорошая новость: повышение зарплат и еще много чего. Все, кто завязан на эту сферу в нашей экономике, сейчас, конечно, выгодоприобретатели, это правда.

Автопром не просто рухнул, а продолжает лежать. Калужская область — минус 21% в обрабатывающей промышленности, Калининградская — минус 18%, Ульяновская — минус 15%. Целлюлозо-бумажной отрасли и лесопереработке — пока говорю осторожно — но в I квартале чуток полегче: Карелия — минус 2%, Коми — минус 5%. Значит, какую-то часть продукции им удалось переориентировать на другие рынки.

У них был мощнейший затык с логистикой. Это не такой высокомаржинальный продукт, что вы можете платить бешеные деньги за логистику и страховку, как нефтяники. И потом, если вам надо на восток, вы точно не первый в очереди. Они долго бились, проводили совещания с главой государства. Видимо, какую-то квоту удалось выбить. Во всяком случае, стало полегче, потому что в ноябре-декабре я с ужасом смотрела на эти цифры — провал был чудовищный.

Переживает ли бум внутренний туризм

Продажи растут быстро: цены на отдых на Алтае, Байкале, в Сочи, Карелии очень немаленькие, и все равно берут. Отельный бизнес хорошо пробронирован. У нас есть одна зона, где праздник внутреннего туризма слегка ушел — Крымский полуостров. Там и цены вниз, и бронирований меньше. А черноморское побережье Кавказа и самые красивые наши места только дорожают. Да, турист поехал вовнутрь. Но открывается прямое авиасообщение с Грузией. Или я ничего не понимаю про соотечественников, или Батуми, Кахетия — все будет забито нашими. Влажные субтропики Батуми — это не Турция, но жить и отдыхать можно. Они отобьют часть у черноморского побережья Кавказа, к гадалке не ходи. Но я всегда за конкуренцию, она ведет к повышению качества обслуживания и даже, может быть, к некоторому снижению цен.

В отельный бизнес все больше приходят сети: они видят выгоду. Но бизнес в нише для людей с небольшим бюджетом реагирует очень просто: народ повалил — цены поднимают, народу поменьше — цены снижают. Это у них на уровне инстинктов, большой эконометрикой никто не занимается. У больших структур и крупных отелей все-таки более сложная политика, динамическое ценообразование.

Внутренний туризм этим летом в России будет делать кассу. Наше общество ни за что не откажется от возможности проветриться и отдохнуть. Это тоже способ отгораживания от действительности, как и вкусно поесть.

Все это отлично для малого и среднего бизнеса, который как раз доминирует в этой сфере: люди заработают и сохранят рабочие места. Почему потребитель так себя ведет? Радовать себя чем-то надо, какие-то деньги есть. Поехать куда-то или не можешь, или можешь на территории страны, где тоже кафе-рестораны-бары. И люди просто потребляют с тем, чтобы получить удовольствие. Человеку свойственно пытаться получить удовольствие в любых предложенных обстоятельствах, что мы и наблюдаем. Но повторюсь: когда я вижу рост общепита в Южном федеральном округе на 60% (по стране за три месяца на 11%), то явно туда прибыло много мужчин с хорошим аппетитом.

Как ОПК стал «драйвером» российской экономики

Не надо играть в разведчика, машина раскручивается в эту сторону. Это действительно сейчас драйвер российской экономики, так она устроена. Любая лавка дает металл, металл дает трубу, из нее делают что-то, что куда-то едет и через три дня его уже нет.

И все это зачлось в валовой внутренний продукт и промышленное производство. Все это нужно финансировать — через бюджет. Все говорят и я говорю, что на 2023 г. денег хватит. А дальше я не рискую предполагать. В России среднесрочное прогнозирование — удел отчаянных.

Материал подготовлен на основе интервью спикера каналу Bild на русском. Ведущий Максим Курников